Снова в Опанкине
Здесь, у сестры, сделали остановку. Сам Андрей рвался в родное Дворяниново и хотел погостить в Опанкине недолго, но сестра и зять так настойчиво уговаривали его пожить подольше, что ему пришлось несколько раз откладывать свой отъезд. В Опанкине и настигли Андрея вести о событиях, которых все давно ожидали и которые помогли ему узнать то, о чем он лишь догадывался, а то и совсем не знал. В Петербурге произошел дворцовый переворот, российский престол заняла Екатерина II. Узнав, что одним из организаторов переворота был Г. Орлов, Андрей вспомнил о его попытках провести разговор в укромном месте, о приглашении к себе домой и понял, что совсем не в масонскую ложу тот хотел вовлечь его, а хотел сделать соучастником готовящегося заговора. Андрей знал, что, приняв участие в заговоре, он обеспечил бы себе успешную карьеру. Однако не раскаивался Андрей в своем уклонении. Наоборот, благодарил судьбу за то, что она отвела его от участия в безнравственном, как он считал, поступке.
Сестра и зять любили Андрея и находили много причин, чтобы он задержался в Опанкине. Одной из них была постройка нового дома. Значительно больше прежнего, поставленный на красивом месте, на высоком берегу реки, он выглядел очень эффектно. Строительство его подходило к концу. Неклюдов намечал провести новоселье торжественно, с приглашением родственников и соседей и очень хотел, чтобы Андрей присутствовал па этом празднике.
Сестра — Прасковья Тимофеевна —в свою очередь имела большие планы, требовавшие более или менее длительного проживания у них Андрея. Она хотела женить его на какой-нибудь местной девушке, рассчитывая, что, заимев родственников в псковской стороне еще и по линии жены, он в будущем станет частенько наведываться к ним, а стало быть, и к сестре. Такую мысль она вынашивала еще в прошлый приезд Андрея, когда он заглядывался на дочку одного из ближайших соседей. Но тогда он был молод, да и обстоятельства не позволяли думать о женитьбе. Сейчас, когда сестра заводила разговор на эту тему, Андрей хотя и отшучивался, но соглашался с тем, что пора ему устраивать свою семейную жизнь. И первым долгом поинтересовался той девушкой. К сожалению, этот вариант отпал: понравившаяся ему соседка уже была замужем.
Впрочем, в те времена любовь не была главным условием для заключения браков. Чаще всего учитывались обстоятельства, связанные с имущественным положением жениха и невесты. В частности, относительно Андрея Прасковья Тимофеевна и Василий Савинович рассуждали так: имение у него не ахти какое, рассчитывать на большие доходы с него нельзя, поэтому проще всего поправить материальные дела выгодной женитьбой, т. е. взять в жены девушку с хорошим приданым. Андрей соглашался с этими доводами. Но тут возникала такая ситуация: если девушка была хороша собой — на нее заглядывались многие молодые люди, от женихов, что называется, отбою не было, и при такой конкуренции родители могли выдать дочь и с небольшим приданым. Другое дело, когда девушка не блещет красотой, а то и просто с большими изъянами. Тогда жениха найти трудно, и единственной приманкой остается богатое приданое.
Вот с этих позиций и подошла Прасковья Тимофеевна к женитьбе брата. Погоревав о потере невесты, которая и выглядела хорошо, и приданое имела приличное, она сказала брату, что есть у нее на примете девушка с еще более богатым приданым. Но, смутившись, сообщила далее, что невеста не из красивых. Андрей, хотя и был огорчен таким сообщением, согласился с сестрой в том, что с этим можно примириться, если невеста будет старательна по дому, с мягким, уживчивым характером, а впоследствии станет хорошей матерью. Договорились на том, что Андрей предварительно посмотрит невесту, тем более что она вместе с родителями должна была вскоре приехать к Неклюдовым в гости.
Через некоторое время «смотрины» состоялись.
Прасковья Тимофеевна, стараясь не обращать на себя внимание Андрея, наблюдала за его реакцией на появление девушки. Тот еще не научился скрывать свои чувства, и она сразу поняла, что из ее затеи, по крайней мере на этот раз, ничего не выйдет. Когда гости уехали, Андрей, не скрывая своего разочарования, говорил сестре, что он заранее приготовился к тому, что будущая невеста некрасива, но такого уродства он не ожидал. Отвращение, которое он испытывал во время «смотрин», было настолько велико, что он теперь и слышать не хотел о новых невестах, и Прасковья Тимофеевна была вынуждена оставить всякие попытки женить Андрея.
Чтобы утешить его после печальной истории, Василий Савинович организовал рыбную ловлю с поездкой на лодках. Андрей действительно увлекся интересным занятием и отошел душой. А тут вскоре подоспело новоселье, и, отпраздновав его, стали собирать Андрея в дорогу. Погода благоприятствовала путешественникам. Стояла та пора, что издавна зовется в народе бабьим летом. Тихие солнечные дни, небо высоко над головой, изредка в нем пролетают косяки журавлей, с грустным курлыканьем прощаясь с северной землей, в прохладном чистом воздухе плывут тонкие нежные паутинки, все это воспринималось Андреем как прелюдия к тем счастливым дням, когда он будет жить в деревне и ощущать окружающую природу в качестве неотъемлемой части своего бытия. Вот так же, как сейчас, каждую осень будут стоять деревья, поражая великолепием своей разноцветной листвы: желтые березы, чередуясь с красными осинами и пестролистными кленами, а все вместе — с вечнозелеными хвойными лесами.
С радостным волнением наблюдал Андрей, как на полях, мимо которых он проезжал, крестьяне творили свое извечное святое хлеборобское дело: жали овес, возили снопы в овины, с лукошками шли по земле, рассеивая зерно для будущего урожая.
Возвращение в Дворяниново
Двойственное чувство испытал Андрей Тимофеевич, обходя свое имение вскоре же после возвращения. (С одной стороны, он был безмерно рад снова оказаться в местах, где родился, где провел лучшие детские годы, где многое напоминало ему о родителях, особенно о матери. В то же время давал о себе знать почти десятилетний разрыв в восприятии окружающего. Во-первых, изменилась обстановка вокруг: все как-то пришло в запустение — и в доме, и в саду, и на полях. Не напрасно, видно, говорится: без хозяина дом сирота. Во-вторых, изменился он сам и теперь смотрел на окружающее не детскими глазами, для которых все внове и все кажется значительным, а глазами взрослого человека, уже много повидавшего и много узнавшего, который может сравнивать увиденное с аналогичным, но другим, значительно лучшим.
Свои первые впечатления от осмотра родных мест Андрей Тимофеевич впоследствии записал следующим образом: «Я, поздоровавшись и поговорив со всеми ими [дворовыми людьми], пошел таким же образом осматривать всю свою усадьбу и все знакомые себе места, как осматривал в предследовавший вечер свои хоромы. Тут опять, смотря на все также другими глазами, не мог я надивиться тому, что все казалось мне сначала как-то слишком мало, бледно, мизерно и далеко не таково, каковым привык я воображать все с малолетства. Все вещи в малолетстве кажутся нам как-то крупнее и величавее, нежели каковы они на самом деле. Прежние мои пруды показались мне тогда сущими лужицами, сады ничего не значащими и заросшими всякой дичью, строение все обветшалым, слишком бедным, малым и похожим более на крестьянское, нежели на господское, расположение всему самым глупым и безрассудным» *.
И действительно, глядя на рисунок Андрея Тимофеевича, изображавший внешний вид и внутреннюю планировку его дома, трудно представить, что это господский дом. Низкое здание с маленькими окнами и соломенной крышей, внутри которого места много, а жить негде — такой была обитель, принявшая Болотова в 1762 г. Читатель, привыкший судить о помещичьих усадьбах по богатым дворянским поместьям, удивится, увидев изображенное на рисунке Болотова. Но еще раз подчеркнем, что Андрей Тимофеевич был мелкопоместным помещиком. Вспоминая о своем имущественном положении того времени, он писал: «Будучи людьми малодостаточными, имели мы их [деревни] очень немногие и малолюдные. У меня во всем здешнем селении было только три двора, да в деревне Болотове 2, да в Тулеине 6; и всего здесь только 11 дворов. А в других деревнях также сущую малость и клочки самые малые, как, например, в ближней из них каширской моей деревне, Калитине, было только крестьянских два двора, да двор господский; а в деревне Бурцевой только один двор. В епифанской моей деревне, Романцеве, только, два двора, а в чернской, Есипове, только один двор, да в Шатской, что ныне Тамбовская, дворов с десять. Вот и все мое господское имение, и то более сего я не имел» 2.
Посетовав на неразумные действия предков, которые возводили «хоромы», решил Болотов начать свою деятельность по переустройству хозяйства с дома: сделать его более удобным для жилья, а главное — для работы: нужно было разместить библиотеку, выкроить место для исследования растений и других объектов природы, поставить письменный стол с ящиками, где можно было бы хранить дневники, журналы, записные книжки. Хотелось Болотову построить новый дом по собственному плану на облюбованном им месте, по пока это ему было не по средствам. На первых порах он решил ограничиться переделкой старого дома. Не меняя особенно внутреннюю планировку, прорубил новые окна и двери, превратив подсобные помещения, в основном темные, в жилые комнаты, окна сделал больше. В последующем, до постройки нового дома в 1768—1769 гг., старый дом по мере изменения состава семьи переделывался еще два раза.
Неудача с садом
Другим необходимым хозяйственным, а вместе с тем и научным мероприятием посчитал Андрей Тимофеевич улучшение сада. Но если с переделкой дома все было ясно и не замедлили сказаться именно те результаты, которые он ожидал, то с садами дело оказалось посложнее. Во-первых, и знаний, а особенно опыта, у Болотова было маловато, а во-вторых, от начала дела до конечного результата здесь ой как далеко, и главное, этот результат (качество плодов) нельзя обнаружить в процессе роста дерева, с тем чтобы можно было вмешаться, и кое-что исправить на ходу. Это уже потом Андрей Тимофеевич откроет закономерности, которые позволят ему еще в молодом сеянце видеть качества будущей яблони. А первые годы много труда, и своего, и крестьянского, понапрасну извел он в поисках истины.
«Но ах, сколь мало знал я тогда, что я делал, и сколь мало все они [деревья] были того достойны! Мне и мысли тогда не приходило, что я сажал сущую и такую дрянь, которая саду моему была пагубна и навек его портила, что я в последующее время тысячу раз тужить о том буду, что я ими, а не лучшими деревьями занимал тогда наилучшие места в саду этом... Но как бы то ни было, но я засадил весь мой сад сею, ни к чему годною и такою дрянью, которая и поныне мне только досаду причиняет, и выросши с дубья, не только приносит плод ни к чему годной, по и дает плода так мало и приходит с ним так редко, что не один уж раз собирался я от досады все их вырубить. И многие действительно, нимало не жалея, рублю, режу и кромсаю, стараясь их, но уже поздно, превратить в лучшие и достойнейшие садов моих деревья. И за счастье себе еще почитаю, что накупил их тогда не так много, чтоб можно было мне напичкать ими весь мой сад часто, и что садил я их так редко, что между ними мог еще после помещать яблоньки, воспитанные уже дома и родов лучших» 3.
Ошибки, о которых говорит здесь Болотов, были обусловлены следующим. Во-первых, желая ускорить закладку нового сада, произвел он посадку готовыми саженцами яблонь, полученными от посева семян. Во-вторых, в те времена придерживался Андрей Тимофеевич взглядов тех садоводов, которые считали, что яблоня, как и другие растения, строго передает свои признаки и свойства семенному потомству. Печальный опыт посадки сада в 1763 г. вынудил его в последующем изменить этот взгляд. Уже первое плодоношение в новом саду насторожило Болотова: плоды яблони ничем не напоминали плоды Украинской зеленки, из семян которой были выращены саженцы. Дальше — больше, тревога усиливалась: новые деревья, вступавшие в пору плодоношения, тоже не были материнским сортом. Причем все они отличались друг от друга не только плодами, по и строением дерева, формой и окраской листьев и другими признаками. Любознательного Болотова этот факт хотя и огорчил основательно как садовода, но, с другой стороны, весьма заинтересовал как ученого, и он решил провести строгий эксперимент. Собрав с одного дерева сорта Украинская плоскогузая зеленка достаточное количество яблок для получения большой партии семян, он высеял эти семена отдельно от других на специальной грядке. В течение многих лет вел тщательные наблюдения над растениями, с записью результатов в особом журнале.
Неразделенная любовь
Хотя одиночество не очень тяготило Андрея Тимофеевича, поскольку занятия наукой, литературой и рисованием настолько поглощали его время, что порою приходилось отнимать его у сна, все же мысли о семейном устройстве все чаще и чаще беспокоили его. Пожалуй, эти мысли были даже не столько результатом собственных раздумий, сколько следствием увещеваний родственников и дворовых о малой значимости одинокой жизни и необходимости завести семью.
У самого Андрея Тимофеевича еще не зажила окончательно душевная рана от неудачной любви, которую ему суждено было пережить в первые годы после приезда в Дворяниново. Краткая история ее такова. Возвращаясь домой после получения отставки из армии, Болотов остановился на некоторое время в Москве у родственников по матери — Бакеевых. В семье были две дочери, в младшую из которых — Пелагею — и влюбился тогда Андрей Тимофеевич. На следующий год в деревню Калитино (неподалеку от Дворянинова) приехал на лето князь Долгорукий с женой. Будучи в свое время в большой дружбе с отцом Андрея Тимофеевича (к тому же они были родственниками по женам), он решил распространить дружбу и на сына. С этой целью Болотов был приглашен в гости, а после первого посещения частенько стал наведываться в Калитино. Дело в том, что там же было имение и Василия Никитича Бакеева (отца Пелагеи), и дочери его в то лето также жили в Калитине. Поскольку жена Бакеева была сестрой жены князя, семьи их частенько бывали друг у друга. Вполне естественно, что Болотов, бывая у Долгоруких, встречался с Пелагеей. Возникшая в Москве любовь вспыхнула с новой силой. Болотов стал ездить не только к Долгоруким, но и непосредственно в дом своей любимой. От родителей Бакеевых не могло укрыться это обстоятельство. Считая Болотова хорошей партией для своей дочери, они лишь ждали формального предложения с его стороны. Однако время шло, Болотов почти все дни проводил в Калитине, но ожидаемых Бакеевыми решительных шагов- не предпринимал. Тогда кто-то высказал предположение, что Болотов, зная о своем родстве с Бакеевыми, считает брак с Пелагеей невозможным. Проконсультировались у священника. Тот удостоверил, что при данной степени родства Болотов может стать мужем Пелагеи. Решили помочь предполагаемому жениху. За одним из застолий повели разговор на тему о браках между родственниками, из которого Болотов должен был ясно понять, что жениться на дочери Бакеевых он может. Но и после этого «жених» не спешил с предложением. И основания у него были: он не замечал ответного чувства со стороны девушки. Она относилась к нему хорошо, встречала приветливо, но и только. Не вспыхивали особой радостью ее глаза при встрече с ним, не выделяла его ничем среди других, расставалась без сожаления.
Решил Андрей Тимофеевич проверить чувство Пелагеи еще одним способом. Пригласил оба семейства к себе в гости и там после угощения повел девушку по имению, показывая все, что успел сделать, рассказывая о своих планах на будущее. Однако и здесь его любимая осталась совершенно равнодушной, ее не интересовала ни деятельность Болотова, ни ее результаты. Это обстоятельство очень смутило Болотова. Случилось так, что, проводив гостей, довелось ему возвращаться вместе со своим приказчиком, пожилым человеком, которого он очень уважал за трезвый ум и рассудительность и с мнением, которого всегда считался. Его-то он и спросил о предмете своей любви, изложив свою точку зрения: «...она так умна, так всем хороша, что я не желал бы иметь лучшей жены. Признаюсь, что она мне очень и очень нравится». Приказчик, в свою очередь хорошо относившийся к молодому барину, ответил так: «И то-то всего и опаснее, сударь. Мы это давно приметили и знаем, что она вам очень полюбилась. Но говорят, что любовь-то такая не очень прочна, а скоро проходит. А к тому ж и то еще неизвестно: станет ли она любить вас? Родилась она и выросла в Москве и деревни почти в глаза не видела. А вы у нас люди деревенские, и будет ли она всем довольна, что вы имеете здесь? Смотрите, сударь, как бы не ошибиться» [1].
Слова приказчика лишь подтвердили собственные мысли Андрея Тимофеевича, и, несмотря на душевные страдания, решил он вырвать из сердца с корнем безответную любовь. С этой целью сразу же прекратил поездки в Калитино. В свою очередь и в семье Бакеевых желание породниться с Болотовым встретило неожиданную помеху. По неписаным законам сватовства и замужества считалось тогда не совсем приличным выдавать замуж младшую дочь раньше старшей. Хотя на нарушения этого правила смотрели сквозь пальцы и в данном случае мать Бакеевых весьма одобрительно относилась к возможной женитьбе Болотова на младшей дочери, отец решительно запротестовал. Семейные распри привели к тому, что прекращение визитов Болотова было встречено Бакеевыми с облегчением. Осенью они уехали в Москву. Андрей Тимофеевич больше с ними не встречался, и время постепенно зарубцевало рану в сердце. Вот почему теперь к женитьбе он относился осмотрительно.
Женитьба
В старые времена, как известно, были свахи, которые занимались устройством семейных дел. Подыскали такую сваху и Болотову. После нескольких неудачных попыток она нашла наконец ему будущую жену. Был назначен срок «смотрин», поездка Болотова для свидания с невестой и знакомство с ее семьей. В связи с этим сватовством вспоминал Андрей Тимофеевич занятную историю, которая в какой-то мере характеризует его облик. Все события в своей жизни он делил на две категории: одни совершаются по его воле, другие — привносятся извне, направляются богом в качестве награды за праведную жизнь или как наказание за вольные и невольные прегрешения.
Где-то в промежутке до смотрин приснился Андрею Тимофеевичу сон, в котором он совершил намечаемую поездку к невесте. Каково же было удивление жениха, когда во время реальной поездки, при представлении ему невесты, он узнал в ней ту, что видел во сне. «Воля божья, — решил Болотов, — видно, сам Господь выбрал мне жену». Если до этого и были у него какие- то сомнения, в том числе слишком юный возраст невесты (во время смотрин ей не было еще и 14 лет), то после «перста божьего» они отпали. Свадьбу назначили на июль 1764 г., когда невесте исполнятся необходимые 14 лет. Так женой Болотова стала Александра Михайловна Каверина (1750—1834), с которой он прожил почти 70 лет.
Ботанические исследования
Совсем еще юная жена мало вникала в научные интересы мужа. Зато надежного друга и помощника он нашел в лице тещи Марии Абрамовны Кавериной (урожденной Арцыбашевой). Вот как отзывался Андрей Тимофеевич об участии тещи в его ученых делах: «Я мог адресоваться к ней всегда и во всем, что ни относилось как до литературы и до наук, так и до художеств, а наконец, до самых садов и других частей сельского домоводства, и ожидать от нее желаемого одобрения, или, когда в чем надобно было, искреннего совета» 5.
Из биологических исследований зятя особенно поощряла Мария Абрамовна изучение растений и сбор гербария. Ко времени женитьбы у него уже был накоплен порядочный материал. Он занимался изучением дикорастущих растений: описанием их морфологии, систематизацией по принятой тогда системе К. Линнея. Работа требовала много времени, особенно сбор растений. Счастливый случай помог Андрею Тимофеевичу успешно решить проблему. Однажды, когда он разбирал на берегу Скниги собранный им материал, из речки выскочила гурьба ребятни и, окружив Болотова с разложенными вокруг растениями, стала внимательно следить за его действиями. Скоро ребята осмелели, и один из них, показывая на более заметное растение, сказал, что он знает, где этой травы тьма-тьмущая растет. Андрей Тимофеевич, желая испытать мальчика, высказал сомнение в том, что он видел действительно это растение. Некоторые из них настолько похожи, что спутать может и более опытный человек.
Однако мальчик не принял скептицизма Болотова и снова подтвердил, что имеет в виду именно эту траву, поскольку она характеризуется вполне определенными признаками, которые надежно отличают ее от других.
Андрей Тимофеевич заинтересовался и решил продолжить испытание: он разложил собранные им растения и спросил ребят, знает ли кто-нибудь из них травы, которых нет среди находящихся перед ними. Ребята внимательно рассмотрели растения, а потом дружно заявили, что им известны многие травы, которых здесь нет. Тогда-то и пришла Андрею Тимофеевичу в голову блестящая идея, ускорить работу по изучению флоры, используя детвору. Он знал, что деревенские дети весьма любознательны, в свободное от работы время (особенно в праздники) они целыми днями пропадают в лесах, лугах и на речке и конечно же знают все, что там живет, бегает и летает, все, что растет. Пообещав ребятам награду, Андрей Тимофеевич попросил их приносить ему различные растения, особенно те, что редко встречаются.
Андрей Тимофеевич объяснил ребятам, как правильно собирать растения, и предупредил, что их нельзя долго держать дома, а следует в тот же день приносить ему. И назначил таким днем воскресенье. Впрочем, если кто найдет новое растение, может приносить его в любой другой день.
Критика «водной теории»
Наряду с ботаническими исследованиями, Андрей Тимофеевич усиленно занимался и вопросами агрономии. Он знал, что материальное благополучие и его семьи, и крестьян, которые находились под его опекой, зависит прежде всего от урожаев на полях. А урожай — это дело рук человеческих и ума. Хотя и был Болотов человеком глубоко религиозным, но в производственной сфере старался обходиться без бога. Здесь он придерживался пословиц: «На бога надейся, а сам не плошай»: «Бог-то бог, да и сам не будь плох».
И еще было известно Андрею Тимофеевичу: чем больше урожай хочешь получить, тем больше надо поработать головой, больше знаний нужно иметь. И он сидел долгими часами над книгами, изучая опыт, накопленный до него учеными людьми. Ставил опыты, задавая вопросы почве, растениям. Знал, что непросто спросить почву и растения так, чтобы ответили они правильно. Так же как непросто и понять их ответы. Научился Андрей Тимофеевич понимать язык природы, и она помогла ему открыть многие ее тайны.
Мало в сельскохозяйственной науке таких разделов, в которые бы Болотов, не внес свой вклад первооткрывателя. Поскольку по важнейшим его работам в области агрономии издана отдельная книга автора6, ограничимся здесь лишь материалами, непосредственно примыкающими к биологии. Таковы, например, его исследования, связанные с питанием растений. В первую очередь следует отметить, что Болотов одним из первых выступил с критикой «водной теории» питания растений, широко распространившейся после известных опытов Ван-Гельмонта в странах Западной Европы. Мало того, Берлинская академия наук в 1800 г. по результатам конкурса на тему об источниках питательных веществ для растений присудила премию Шрадеру за работу, в которой утверждалось, что специфика жизненного процесса позволяет растению создавать зольные элементы из воды, т. е. подтвердила «водную теорию» питания растений.
В своем замечательном трактате «Об удобрении земель» Болотов противопоставил «водной теории» свою точку зрения: растения помимо воды извлекают из почвы и необходимые им для роста и развития зольные элементы. На основе этих взглядов он развил представления о плодородии почвы: «Не видим ли мы, со сколь различным успехом произрастения растут на доброй и худой земле и во время доброй и худой погоды? Что иное сие значит, как только то, что, в рассуждении земли, одна земля имеет в себе более таких частиц, из которых произрастение составляется или которые росту его поспешествуют, и оные уделяет ему способно, а другая либо сама собою в помянутых потребных к тому частичках оскудение имеет, либо за какими-нибудь препятствиями оных произрастению способно уделить не может» 7.
Отсюда Болотов делал следующие выводы об условиях, необходимых для хорошего роста растений:
1) почва должна содержать в себе в достаточном количестве все те вещества, которые входят в состав растений;
2) почва должна находиться в таком состоянии, чтобы питательные вещества из нее могли поступать в растение;
3) так как для роста растений нужны не только минеральные частицы, но и другие вещества (вода, воздух), то требуется, чтобы и они находились в оптимуме.
В соответствии с этим Болотов определял и задачи удобрения почвы: «...удобрение земель не в чем ином состоять может, как либо в приумножении в землю помянутых плодоносных и хлебородие производящих частиц, либо в отвращении и уничтожении помянутых препятствий...» [8]
Из всего сказанного вытекает, что во времена господства «водной теории» питания растений Болотов, обобщив опыт земледельческой практики и свой собственный, отстаивал правильные взгляды на минеральное питание растений и на условия почвенного плодородия, далеко опередив по этим вопросам науку Западной Европы того времени.
Анализ структуры урожая
А. Т. Болотов впервые в истории агрономической науки провел анализ структуры урожая зерновых злаков (озимой ржи). С этой целью определил число зерен,
высеянных на десятину, по формуле Аг = —^ 2 ,
где Ai — число зерен, высеянных на единицу площади; А2 — число зерен в пробе; Pt — вес зерна, высеянного на единицу площади; Р2 — вес пробы. В дальнейшем он провел (на пробной площадке) учет количества растений, числа стеблей, в том числе плодоносных, числа зерен в колосе (в четырех группах по величине). В опыте были получены следующие результаты:
1) высеяно на пробную площадку (кв. аршин) 520 зерен, растений в период уборки оказалось 267 (51,3% от посеянных зерен);
2) Из 267 растений раскустившихся было 87, одностебелыхых — 180, стеблей — 550.
Таким образом, средняя кустистость в опыте была около 2, а у кустящихся растений — около 4. Если бы из всех посеянных зерен выросли растения и все они раскустились, заключал Болотов, число колосьев в поле было бы в четыре раза больше.
Подсчет колосьев показал следующее: больших оказалось 196, средних — 98, мелких — 81, очень мелких — ? (115 стеблей были неплодущими).
В крупных колосьях Болотов насчитал 7840 зерен, в среднем по 40 зерен на колос, в средних — 2366, по 24 зерна, в мелких — 1559, по 19 зерен, в очень мелких — 125, по 7 зерен.
Недоразвитие колосьев, но его мнению, вызывает большой недобор зерна.
В заключение Андрей Тимофеевич выражал уверенность в том, что правильным возделыванием злаков можно повлиять на все элементы урожая и значительно повысить его в соответствии с потенциальными возможностями растений. В то же время он призывал определять урожайность не по коэффициенту размножения (сам-столько-то), а по абсолютному урожаю с единицы площади «... думаю, что домостроителю не того искать и не тем славиться надобно, чтобы хлеб у него, например, сам-15, 20 или 30 родился, но тем, чтобы одинаковой величины десятина земли родила через его старания или какие-нибудь новые предприятия несравненно более хлеба, нежели родит подобная ей но всем десятина при обыкновенном хлебопашестве» 9.
Анализ структуры урожая озимой ржи дал Андрею Тимофеевичу обильный материал для размышлений. Почему при предварительной проверке на всхожесть хорошие семена прорастают полностью, а в поле лишь половина посеянных зерен дает плодоносящие растения? Наблюдая за появлением всходов, Болотов обнаружил значительную растянутость процесса прорастания: из некоторых зерен «шильца» пробивались на поверхность почвы уже через 4—6 дней, а у других появлялись лишь через 3—4 недели. Конечно, многое тут зависело от погоды. По и в сравнительно одинаковую погоду все равно наблюдалась большая разница.
Начал Андрей Тимофеевич выкапывать проростки по мере их появления и внимательно изучать. И что же оказалось? Рано появляются всходы из зерен, находящихся неглубоко в почве. Они бывают более мощными, с темно-зеленой окраской. Чем на большей глубине находилось зерно, тем позднее его росток появлялся на поверхности, тем более слабым и бледным он был. Поздние всходы не успевали до зимы раскуститься и многие из них погибали, не перенеся суровых условий зимы и ранней весны. Так Болотов пришел к выводу о значении глубины заделки семян для роста и развития растений озимой ржи.
На следующий (1766) год он провел специальный опыт на садовом участке с различными культурами. На ровной площадке, тщательно подготовив почву, рядами вручную посеял семена на разную глубину. Семена предварительно отбирал равными по величине, форме, окраске. Осенью растения были убраны отдельно по каждому варианту и проанализированы. Результаты опыта лишь по одному варианту (с овсом) приведены нами в следующей таблице.
Глубина заделки, вершки |
Число |
||||
посеян ных верен |
[взошед ших зерен |
созревших растений |
плодущих стеблей |
полученных зерен |
|
0,5 |
15 |
12 |
12 |
98 |
10 643 |
1,0 |
15 |
И |
И |
65 |
7 288 |
2 |
15 |
5 |
4 |
26 |
1 833 |
4 |
15 |
4 |
2 |
4 |
353 |
Данные этих опытов подтвердили, что неглубокая заделка семян в почву (3—5 см на современные меры) имеет значительные преимущества перед глубокой (9 см и более): семена быстрее и более полно прорастают; растения из неглубоко посеянных семян лучше кустятся; у таких растений выше озерненность соцветий.
Болотов всегда старался результаты своих наблюдений и опытов применить на практике. Так же поступил он и в этом случае. По существовавшей в его времена технологии семена рассеивались на непаханое поле, а затем заделывались сохой. Конечно, при этом много семян попадало в глубокие слои почвы и, как установил Болотов, не давало всходов. Получив данные о лучшей глубине заделки семян, он стал размышлять о том, как поправить дело, и разработал новую технологию обработки почвы и посева. Предварительно проверил ее в небольшом полевом опыте. Выбрал ровную десятину земли и разделил ее на две равные половины. На одной посеял рожь старым способом, а на второй — по своей новой технологии. Опытную половину еще раз разделил пополам, чтобы иметь два варианта. Схема опыта была такова: первая половина десятины — контроль, на участок высеяли 6 четвериков 10 ржи и запахали; первая часть второй половины — поле вспахали, на него высеяли 4 четверика ржи и семена заделали тыльной стороной бороны; вторая часть второй половины—поле вспахали, посеяли 3 четверика ржи, семена заделали обычным боронованием.
Результаты опыта:
1) по абсолютной величине урожая в пересчете на десятину соответственно 62 четверика, 64 (103,3%) и 72 (112,5%);
2) по коэффициенту размножения: сам-10, сам-16 и сам-24.
Разница довольно заметная. Разработанную Болотовым технологию его современники оценили по достоинству, и она быстро распространилась в России.
Современные ученые, вероятно, упрекнут Болотова в недостаточно чистой постановке опыта (контроль и опыт различались не по одному фактору, а по двум), но следует сказать, что в рассуждениях Болотова при выборе схемы опыта была своя логика. При старой технологии около половины семян не давало растений. Предложенная Болотовым технология как раз и была направлена на устранение этого недостатка. Но слишком полное устранение (скажем, ранее погибавшие 50% семян все образуют растения) может привести к противоположному результату, загущению посевов, а следовательно, и снижению урожая. Во избежание такой возможности Болотов и уменьшил нормы: высева.
Член Вольного экономического общества
Большую роль в формировании Болотова как ученого и особенно как пропагандиста сельскохозяйственных знаний сыграло Вольное экономическое общество (ВЭО). Об организации этого Общества Андрей Тимофеевич узнал случайно. Весной 1766 г., в Москве, на улице незнакомец предложил ему купить книгу. Это была 1-я часть «Трудов» Общества. Купив книгу и внимательно ознакомившись с нею, Болотов очень обрадовался. Он испытывал большую потребность в общении с единомышленниками, думал о распространении своих знаний и опыта. Такую возможность и предоставляли «Труды» Общества. Оно приглашало всех желающих сообщать свои замечания, предложения по сельскому хозяйству. В конце книги были опубликованы 65 «экономических вопросов», охватывающих сведения о природных ресурсах местности, характере почв, растениях и приемах их возделывания, о состоянии скотоводства, о нравах и обычаях крестьян и др. Общество призывало желающих ответить на эти вопросы. Болотов сравнительно быстро написал ответное сочинение по своей местности (Каширский уезд Тульской провинции). Его напечатали уже во 2-й части «Трудов». Это была первая печатная работа ученого. В июне 1766 г. Андрей Тимофеевич получил от Вольного экономического общества письмо с благодарностью за присланное сочинение и с просьбой о высылке новых статей. С тех пор работы молодого ученого появляются почти в каждом томе «Трудов».
В 1767 г. Болотова избирают членом Общества, и вскоре начинается его переписка с ученым секретарем Андреем Андреевичем Нартовым. Это усиливает связи Болотова с ВЭО, заставляет его трудиться более интенсивно. Если он и до этого уделял большое внимание оформлению своих данных, то теперь еще более тщательно ведет научную документацию: аккуратно записывает результаты всех наблюдений и опытов, ведет дневники работы, регистрирует метеорологические показания, производит выписки из книг, записи мыслей о прочитанном. Эта строгость в научной документации не раз выручит Андрея Тимофеевича в самых сложных ситуациях, в которые поставят его природа или научный эксперимент, поможет ему в решении трудных вопросов.
Строительство нового дома
Семья Андрея Тимофеевича к 1768 г. увеличилась. Правда, сын Дмитрий прожил совсем недолго, но дочь Елизавета «встала на собственные ноги», а сын Степан хотя и качался в люльке, но криком давал о себе знать не меньше других.
Кроме того, в доме Болотовых подолгу гостили родственники с детьми, которых иногда оставляли жить до следующего приезда взрослых, наезжали знакомые.
Мария Абрамовна напоминала зятю о его давнишнем намерении приступить к строительству нового дома. Андрей Тимофеевич согласился с тещей, тем более, что в мыслях своих он уже построил его.
Одобряя предков за выбор места для усадьбы, он и то же время удивлялся недостаточности у них эстетического чувства: вместо того чтобы поставить дом на высоком берегу, лицом к реке, они отнесли его далеко вглубь, а живописный уголок на переломе горы заняли подсобными постройками и второстепенными объектами. Впрочем, у далеких предков, вероятно, были свои соображения. В те беспокойные времена лучше было упрятать свое жилище подальше от чужих глаз: и от татар, набеги которых случались нередко, да и от разбойных людей, бродивших тогда по Руси в немалом числе.
Андрей Тимофеевич составил план дома. Достатком большим он не располагал, да и за роскошью особо не гнался. Главным в доме, по его мнению, должно быть удобство: разумное расположение комнат, при котором живущие не мешали бы друг другу и не было бы бестолковых переходов, тепло зимой и прохлада летом.
Руководствуясь этими простыми житейскими правилами, и построил свой новый дом Андрей Тимофеевич, вынеся его вперед, к началу склона горы, фасадом к реке Скниге. Дом был деревянным, рубленным из толстых сосновых бревен. По довольно подробному описанию, которое имеется в его «Записках», автор составил план этого дома. Дворянские дома тех времен обычно были двухэтажными, снаружи они выглядели более изящными, из комнат второго этажа открывался вид на окрестности. Андрей Тимофеевич почему-то предпочел одноэтажный дом. Размером 21 на 13 м, он не имел ни парадных лестниц с колоннами, ни фронтонов, ни других архитектурных украшений. Входом в дом служили обычные сени с крылечками и небольшим навесом. Сеней было двое: одни вели в передний двор и в сад, другие — на задний двор. За передними сенями располагалась прихожая, по-другому она называлась лакейской, в ней находились слуги. Из прихожей двери вели в комнаты, где чаще всего было необходимо присутствие слуг: в столовую, куда они носили пищу из кухни, расположенной вне дома, и в залу, где они обслуживали гостей.
Кроме этих двух комнат и гостиной, имевших общесемейное значение, в доме были комнаты, предназначенные для отдельных членов семьи: спальня (для родителей), девичья, детская, уборная (для жены), комната для тещи и небольшой кабинет Андрея Тимофеевича. В кабинете едва размещались шкафы с книгами и научным оборудованием да письменный стол. Воспользовавшись тем обстоятельством, что у него появилась отдельная комната для ученых занятий, Болотов привел в порядок свою библиотеку: составил реестр книг, расставил их в шкафах по разделам, нуждающиеся в ремонте заново переплел.
Исследования
по изменчивости растений
За сутолокой хозяйственных дел не забывал Андрей Тимофеевич своих ученых занятий. По-прежнему изучал растительность окружающих лесов, полей, лугов; выписывал семена из разных уголков России и зарубежных стран. О склонности Болотова к естественным наукам знали все его друзья и знакомые. Поэтому, если кому-либо из них случалось найти новое или необычное растение, они присылали ему семена или сообщали о находке. «Оные, выписывая оные [семена] и покупая дорогою ценою, не хотели даже сами у себя их садить и сеять, а присылали ко мне, будучи уверены, что у меня они лучше не пропадут, нежели у самих их. Такое предубеждение имели они о моем любопытстве и отменной обо всем старательности».
Вспоминая о своей поездке весной 1770 г. в Калужскую губернию к родственнику жены П. М. Карпову, Андрей Тимофеевич сообщал, что тот был «большим охотником до садов», имел порядочную коллекцию растений и снабдил его различными семенами и «виноградом в горшке».
Много занимался Болотов вопросом изменчивости растений. От его внимания не ускользнул тот факт, что растения ведут себя по-разному: одни в течение длительного времени почти не меняются в процессе размножения (таковы, например, хлебные злаки, лен), у других же потомство иногда значительно отличается от родителей.
При сборах дикорастущих растений для гербария Болотову приходилось встречаться с фактами, когда особи одного и того же вида различались между собою настолько, что их можно было принимать за разные виды. Чаще всего это было в случаях нахождения растений в разных условиях обитания. Вполне естественно, что ученый объяснял такую изменчивость различными условиями жизни. Повседневная сельскохозяйственная практика говорила об этом же: растения, выросшие в условиях холодного дождливого лета, мало похожи па своих собратьев, которые выросли в жаркое сухое лето, и можно ли сравнить ниву на хорошо удобренной почве с нивой на полях, которые удобрялись только пролетавшими над ними птицами.
Но наблюдательный ученый замечал и другое: иногда при посеве однородного семенного материала (например, семян с одного растения) на небольшом выровненном участке почвы потомство вырастает неоднородным. Уже в самом начале своей деятельности в качестве сельского хозяина он встретился с поразившим его фактом, когда из купленных им сеянцев яблони, выращенных, по уверению крестьянина-продавца, из семян одной яблони, выросли растения, сильно различавшиеся по многим признакам, как морфологическим, так и хозяйственным.
Однажды в одном из иностранных журналов Болотов прочитал сообщение о том, что тюльпаны можно размножать семенами и что при этом потомство будет отличаться от родительского растения. Заинтересовавшись этим сообщением, Андрей Тимофеевич решил, во-первых, проверить сам факт изменчивости потомства, во-вторых, использовать это явление для получения новых сортов тюльпанов.
Со свойственной ему обстоятельностью подготовил несколько грядок, тщательно перемешав и выровняв почву. Семенные коробочки он взял с разных по окраске цветков растений, каждый образец посеял на отдельной грядке.
Много лет потратил ученый на проведение этого опыта. Никому не доверял работу с растениями, сам ухаживал за грядками, тщательно пропалывал, чтобы вместе с сорняками не вырвать нежные ростки тюльпанов. Летом бережно выкапывал луковички, в первые годы — мелкие, а затем все крупнее и крупнее. И только на пятый-шестой год появились цветки. Действительно, растения были разными. Хотя большинство повторяло родительский тип (от красноцветковых растений большая часть потомства тоже была красноцветковой, а от желтоцветковых — желтоцветковой), но потомство было разнообразным: во-первых, красный цвет был представлен многими оттенками, во-вторых, встречались растения с желтыми цветками, белыми, пестрыми. Желтоцветковый родитель тоже дал потомство большей частью желтоцветковое, но имелись растения и с красными цветками разных оттенков, белые и пестрые.
О результатах этого опыта в своих «Записках» Болотов запишет так: «Я дожидался, правда, их целые пять лет. Но зато имел удовольствие видеть не только превеликое множество у себя тюльпанов, но и действительно происшедшие от них многие новые и совсем оригинальные роды, из которых иные были очень хороши и наградили меня с лихвой за долгое ожидание и за все хлопоты, какие я имел с ними в сии годы, пересаживая их с места на место и всякий год выкапывая и перебирая» 12.
Аналогичный опыт с размножением семенами растений, обычно размножаемых вегетативным путем, про- иод Андрей Тимофеевич и с другими культурами, в том числе с картофелем, черной смородиной. В одних случаях изменение потомства было весьма заметным, например у картофеля, в других не так резко выражено (смородина).
В дальнейшем результаты этих опытов Болотов соединит с данными опыта с посевом яблочных семян и придет к весьма важным обобщениям и интересным выводам.
Работы по селекции
Андрей Тимофеевич проснулся внезапно, будто кто- то толкнул его. Так он просыпался в тех случаях, когда нужно было вставать в необычное время, и он еще с вечера, боясь проспать, настраивал себя соответствующим образом. И сразу же в сознании отчетливо всплыли причины сегодняшнего раннего пробуждения. Тюльпаны! Появление первых цветков у этих необычных растений. Возможность своими глазами увидеть результаты многолетних трудов, убедиться в осуществлении своих ожиданий. Ради этих счастливых минут стоило пожертвовать часами утреннего сна. Андрей Тимофеевич быстро вскочил с постели, накинул халат и босой вышел на крыльцо.
Растения, умытые росой, стояли свежие, чистые, бодрые. Капельки росы на цветках и листьях, сверкавшие разноцветными огоньками, придавали утру праздничный вид. А вот и заветная грядка с тюльпанами. Андрей Тимофеевич окинул ее быстрым взглядом и... даже вскрикнул от восторга. Давно ожидаемые цветки еще вчера скрывавшие свои тайны в упругих бутонах, сегодня красовались во всем своем великолепии, воочию демонстрируя осуществление того, что хотел создать Андрей Тимофеевич, чего он так долго ждал, боясь обмануться в своих надеждах. Вот они, бастардные (гибридные) тюльпаны — плод его творения, плод сознательного создания новых форм растений. Андрей Тимофеевич тут же хотел заняться более обстоятельным изучением и описанием полученных бастардов, но волнение от необычности увиденного мешало ему сосредоточиться, и он решил отложить эту серьезную работу до следующего раза, тем более что для подробного описания цветков нужно, чтобы их венчики были полностью открытыми, а у тюльпанов это происходит, когда воздух уже хорошо прогреется под живительными лучами солнца.
Раздумывая над результатами опыта, Андрей Тимофеевич незаметно для себя пришел к своему любимому месту — скамейке на крутом берегу Скниги, где он любил сидеть, обдумывая важнейшие события своей жизни.
С этого места открывался широкий вид на окрестные дали. Недаром в свое время Андрей Тимофеевич исходил всю территорию имения в поисках места для постройки нового дома. Речка Скнига делала здесь большую излучину, подмывая с одной стороны большую гору, а с другой образуя обширную долину. На вершине горы Андрей Тимофеевич и поставил дом, лицом к реке. Склон горы был украшен террасами и цветниками. В долине в живописном беспорядке разбегались домишки небольшой деревни. На этой скамейке Андрею Тимофеевичу всегда хорошо думалось. Взгляд, скользя по далеким предметам, не отвлекал от мыслей, и они плавной чередой тянулись одна за другой, уходя вглубь и добираясь в конце концов до сути дела. Иногда мысли текли причудливым извилистым путем, забираясь в далекие глухие дебри. Вот и сейчас, находясь под впечатлением увиденных и цветущих тюльпанов, ученый вспомнил историю их создания.
Еще много лет назад он сразу после возвращения из армии в Дворяниново увлекся сбором и определением дикорастущих растений. Передавая свой опыт в этом направлении, Болотов писал: «...необходим надобно брать прибежище к ботанической науке и заимствовать из ней хотя краткое понятие о разных классах трав, на которые ботаники все травы и произрастения разделяют, познакомиться несколько короче с теми приметами и частями произрастения, которые они наиболее рассматривают и которые помогают им узнавать оные».
Сбор гербария и исследования морфологии растений уже вскоре привели Болотова к выводу о существовании удивительного явления в растительном мире: с одной стороны, потомки довольно точно воспроизводят своих родителей (это позволяет земледельцам уверенно вести хозяйство), с другой — не редки факты значительной изменчивости форм. Особенно часто эту изменчивость ученый наблюдал при посеве семенами растений, которые обычно размножаются вегетативным путем.
Не мало пришлось поразмышлять и поэкспериментировать Андрею Тимофеевичу, прежде чем удалось ему приоткрыть завесу над тайной наследственной изменчивости. Одну из ее причин он нашел в перекрестном опылении родителей с разными признаками. Отсюда для его пытливого ума был лишь один шаг до того, чтобы попытаться искусственно получать новые формы растений. Твердо стоя на позиции существования у них пола и отчетливо представляя процесс полового размножения, он предпринял серию опытов по гибридизации тюльпанов, лилий, гвоздик и других цветочных растений.
Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Не мало пришлось потрудиться Болотову, прежде чем перед ним предстало то, что увидел он сегодня на грядке с тюльпанами. Сколько горьких минут пришлось ему пережить, когда, внимательно исследуя завязи опыленных цветков, не обнаруживал он в них гибридных семян или, посеяв полученные единичные семена, долго с тревогой на душе ждал их всходов, да
так и не дожидался! Сколько исследований пришлось провести, прежде чем он освоил методику опыления разных видов растений, при которой семена от искусственного скрещивания стали завязываться регулярно!! Оказалось, что для этого нужно подобрать фазы развития цветка, часы суток и многое другое. Точно так же и с прорастанием семян. Проведя множество опытов по изучению условий прорастания семян и факторов, влияющих на этот процесс, Болотов все же сумел добиться того, что даже слабо развитые щуплые семена давали всходы.
Правда, такие семена он проращивал не в почве, а в тарелках с водой, добавляя туда сок чеснока или других растений.
Поэтому вполне понятно, как дорожил Болотов гибридными растениями. Посевы их он старался разместить так, чтобы защитить от повреждений животными и птицами. Наблюдения над ними проводил особенно тщательно, посещая почти ежедневно.
В ряде статей Андрей Тимофеевич изложил свои теоретические взгляды на возможности селекции растений и описал основные методические приемы, которыми пользовался в селекционной работе. В обобщенном виде его теоретические принципы можно представить следующим образом:
1) В растительном мире существует значительная изменчивость форм, результатом которой является его многообразие;
2) изменчивость бывает непостоянная, вызываемая условиями существования, не наследуемая потомством, и наследственная, являющаяся главным образом результатом гибридизации;
3) размножение растений осуществляется двумя способами: половым, с участием двух родителей с образованием семян, и вегетативным — из различных органов одной особи, путем укоренения, прививки;
4) при вегетативном размножении потомство повторяет признаки и свойства родительской формы;
5) при половом размножении у потомства кроме признаков и свойств родителей в различном сочетании могут появиться и новые признаки;
6) при гибридизации родителей с разными признаками одни гибриды наследуют определенные признаки только от отца, а другие (тоже определенные) только от матери.
Это утверждение А. Т. Болотова является результатом знакомства с работами К. Линнея и авторитетом последнего. На самом деле наследование признаков гибридами происходит по другим законам, в том числе по закону доминирования.
Из методических приемов, которые А. Т. Болотов рекомендовал в селекционной работе, рассмотрим лишь основные.
Главным он считал индивидуальный отбор новых форм из дикорастущих растений; образцов, получаемых от других лиц; потомства, выращенного из семян растений, размножаемых вегетативным путем; потомства искусственно полученных гибридов.
Для получения искусственных гибридов следует правильно подбирать родительские растения (особенно материнское): они должны быть хорошо развиты, с резко выраженными признаками, которые необходимо передать потомству.
Оба родителя к моменту скрещивания должны иметь тычинки и пестики в фазе полного созревания (рыльца пестиков быть влажными, из пыльников легко освобождается пыльца).
Если пыльники материнского растения образуют нормальную пыльцу, их следует до созревания удалить.
Опыление лучше всего производить в ясный день на сухих растениях.
Материнские растения следует выращивать изолированно от других растений, особенно имеющих нежелательные признаки;
Опыление необходимо производить мягкой, лучше всего из беличьего меха, кисточкой.
После опыления материнское растение накрыть колпаком из бумаги для защиты от солнечных лучей, ветра и дождя. Через 6—8 дней колпак снимается. Образовавшийся плод выдерживается до полного созревания, затем срезается и хранится в сухом месте.
Конечно, методика селекционной работы, применявшаяся А. Т. Болотовым (в основном с цветочными растениями), ни в какое сравнение не может идти с методами современной селекции ни по теоретической основе, ни по техническому оснащению, но для своего времени она, безусловно, была передовой.
Остается лишь удивляться: почему при большой увлеченности растениями, особенно плодовыми и цветочными, огромной тяге к раскрытию тайн живой природы и стремлении к созданию нового Андрей Тимофеевич не стал таким селекционером, какими впоследствии станут Л. Бербанк и И. В. Мичурин? По-видимому, широта его творческих интересов не позволила разрастись одному из его увлечений до такой степени, чтобы вытеснить из сферы его деятельности другие любимые дела.
Основатель научного семеноводства
«От худого семени не жди доброго племени», «Что посеешь, то и пожнешь». В этих старинных пословицах нашел отражение многовековой опыт земледельцев. Крестьяне, из поколения в поколение накапливая знания о природных процессах, твердо усвоили, что для получения хорошего урожая огромное значение имеют семена. А. Т. Болотов присоединил к этому опыту результаты своих многолетних исследований и создал основы научного семеноводства.
По этой проблеме он опубликовал ряд интересных работ. Остановимся лишь на некоторых из них. В статье «О семенах» (Экономический магазин. 1780. Ч. 3. С. 321—330), обсуждая вопросы качества семян, Андрей Тимофеевич указывает, что бывают случаи, когда семена очень хорошие по внешнему виду не дают всходов. Объяснение он находит в том, что такие семена биологически неполноценны из-за нарушения процесса оплодотворения. Чтобы в семенах развивался зародыш, необходимо пыльце из тычинок попасть на рыльце пестика, мужскому началу проникнуть в «яичник» и оплодотворить «женское начало» (но современной терминологии — яйцеклетку).
Болотов подробно описывает те препятствия, которые могут возникнуть на этом пути и помешать возникновению зародыша:
1) пыльники могут быть повреждены морозом, бурями, дождями, склеваны птицами, уничтожены насекомыми;
2) пыльца не будет перенесена с мужских цветков на женские (в плохую погоду, в теплицах из-за отсутствия насекомых и т. п.);
3) пыльца попала на рыльце в недостаточном количестве.
В подтверждение своей мысли о том, что семена невсхожи из-за отсутствия нормального оплодотворения, Болотов приводит факты плохой плодовитости растений, выращивающихся в комнатных условиях. На основании высказанного ученый дает практическую рекомендацию: «...мало надобно полагаться на одну наружность семян и сколь, напротив того, нужно и необходимо надобно годность и совершенство семян испытывать бросанием наперед их в рост [проверка на всхожесть] и рассматриванием, все ли они или по крайней мере сколько из них росты пустят» 14.
Для получения хороших семян земледельцы применяли много приемов, в том числе:
1) перемену мест выращивания семян, например одного региона на другой, одной почвенной разности (суглинистые почвы) на другую (супесчаные почвы);
2) выбор из снопов наиболее крупных колосьев у зерновых культур, отсекание для семенных целей верхушечной части снопов льна (чтобы получить потомство высокостебельных растений),
3) отбор из семян наиболее крупных стекловидных зерен.
Главным недостатком семян Болотов считал их незрелость, вызываемую разновременным созреванием растений. Одновременная жатва приводит к тому, что в обмолот попадают растения с колосьями различной спелости. Вместе с тем и внутри колоса зерна созревают с разрывом в несколько дней. Ждать полного созревания всего массива земледелец не может, поскольку перезревшие зерна будут осыпаться, что приводит к значительным потерям урожая. В результате обмолоченное зерно (даже при условии, что при ручной уборке происходило дозревание в снопах) всегда содержало часть недозревших зерен, а при сушке снопов в овинах к ним присоединялись и потерявшие всхожесть в результате «запаривания».
Для получения на семена хорошо вызревших зерен Болотов использовал увиденный им в одну из своих поездок в Тамбовскую губернию прием молотьбы, в дальнейшем получивший название «двойного обмолота». Суть его заключалась в том, что сноп до поступления на молотьбу цепами слегка ударялся колосьями обо что-либо твердое. При этом из него вылетали наиболее зрелые крупные зерна. Они и употреблялись в качестве посевного материала. Андрей Тимофеевич сразу уловил биологическую значимость этого приема и взял его на вооружение. По своему обыкновению он тщательно продумал процесс и разработал наиболее целесообразную и экономичную технологию.
В местах, где происходило скирдование хлеба, Болотов установил четырехгранные пирамиды из кольев, вбитых в землю на расстоянии 35 см друг от друга и вверху стянутых вместе веревкой. Возчик снопов, подъехав к месту скирдования, снимал сноп, ударял колосовой частью 2—3 раза о пирамиду, а затем подавал его на скирду. По рекомендации Болотова способ двойного обмолота распространился в практике и держался до применения машинной уборки хлебов.
Склонность к изобретательству
Мы уже могли проследить широту интересов Андрея Тимофеевича и многообразие его таланта на примере научной и практической деятельности. И все же, несмотря на это, нельзя не остановиться еще на одной ее стороне: увлечении изобретательством. Каких только хитроумных (для того времени) приспособлений, ускоряющих и облегчающих труд людей, не придумывал Болотов при решении практических задач! Конечно, в этом отношении его нельзя поставить в один ряд с А. К. Нартовым, И. П. Кулибиным, И. И. Ползуновым, его изобретения касаются мелких, частных проблем. Но и они интересны, поскольку совершались в процессе решения других важных дел и характеризуют постоянную работу его ума. Приведем лишь несколько примеров.
Раньше уже упоминалось, сколько хлопот и волнений доставили Болотову работы, связанные с межеванием земель. Специалистов по геодезии и необходимых для съемок местности инструментов было мало. Это приводило к тому, что межевание тянулось многие годы, в ряде случаев было связано со всякого рода злоупотреблениями (достаточно упомянуть о многократных поездках Болотова в Тамбовскую губернию для улаживания конфликтов с помещиком Пашковым, который, используя свое богатство и подкупая нужных людей, не раз пытался захватить земли Болотова в Кирсановском уезде). Андрей Тимофеевич был достаточно знаком с геометрией и геодезией, мог сам произвести съемки и составить земельные планы. Но для этого нужны инструменты, а в продаже их не было. Болотов решил сделать собственную астролябию. Зная общие принципы ее работы, тщательно продумал возможные варианты решения. Об окончательных результатах он записал так: «По счастию, мне и удалось придумать, как сие сделать и изобресть такую астролябию, которая по дешевизне своей и особому сложению достойна была особливого замечания. Обрадуясь сей выдумке, приступил я тотчас к делу. И оба мы с замысловатым столяром своим были столь прилежны, что в немногие дни и смастерили себе такую астролябию, какой лучше требовать было не можно» 15. Описанию этой астролябии посвящен целый номер «Экономического магазина» 16. В конце томика был приложен рисунок с изображением прибора и его деталей.
В связи со съемками местности Болотов придумал весьма простой способ измерения расстояний. Замерил у тарантаса длину обода заднего колеса, пометил на нем точку цветным лоскутом материи, и мальчик при поездке из одного пункта в другой считал число оборотов. Чем не счетчик пробега на современном автомобиле? Только у Болотова число оборотов считал мальчик, а на автомобиле это делает автомат.
А вот как описывает Андрей Тимофеевич еще одно свое изобретение: «Выдумал и сам сделал прекрасный деревянный замок с шестью колесами. Замок сей был очень курьезен. На колесах оного, вертящихся кругом, изображены были литеры, и из оных можно было через вертение набирать до 4000 разных слов и имен, но отпирало его только одно слово, и слово сие было „фофон“. С того времени стали делать в Туле замки сего рода и железные» 17.
Таким образом, А. Т. Болотова следует считать автором бесключевой конструкции замка, с кодовым устройством для закрывания и открывания. Как известно, такие замки выпускаются и сейчас.
В некоторых современных квартирах применяются подвижные внутренние стены, позволяющие изменять планировку комнат (из двух небольших делать одну большую, соединять кухню с комнатой и т. д.). Авторство этого предложения также принадлежит Болотову. После пожара 1782 г., когда сгорел его дом в Богородицкой волости, Болотов при постройке нового дома сделал «подвижную стену» между столовой и гостиной. Стена состояла из трех частей и при необходимости убиралась, образуя большой зал, который мог вместить 25—30 человек гостей.
Немало технических новинок ввел Андрей Тимофеевич и в садоводство. Таковы, например, устройства для обрезки высокорастущих ветвей дерева, для съема плодов, носилки особой конструкции, позволяющие с большим удобством и легкостью поднимать их с земли, и др. |
|
Разработке эффективных технических конструкций способствовало хорошее знание Болотовым биологии растительных объектов, технологии производственных процессов и экономический подход к делу. Все его технические новинки удобны в обращении, не приносят вреда растениям, сделаны просто, из доступных материалов (а, следовательно, и дешевые). Например, устройство для обрезки плодовых деревьев представляет собою железную пластину, рассеченную с образованием двух углов, направленных в противоположные стороны, что позволяет срезать без повреждения дерева ветви, обращенные как вверх, так и вниз. |
|
Съемник плодов, предложенный Болотовым, делался из бересты и имел форму усеченного конуса. Мягкий материал сводил до минимума повреждение плодов, а конусность позволяла плотно удерживать в съемнике плоды любой величины. Сделать его мог любой крестьянин за несколько минут. |
|
Носилки конструкции Болотова отличались тем, что ящик для переносимого материала размещался не сверху ручек, а под ними, так что при постановке на землю носилки опирались на ящик, а ручки оказывались над землей на высоте ящика. Поэтому при подъеме носилок человеку не нужно было ломать голову над тем, как взяться за ручки, лежащие на земле и плотно прижатые грузом. Кроме того, наклоняться нужно было значительно меньше, чем при работе с обычными носилками. |
|
Болотов сконструировал конные грабли для реализации своего предложения о подборе колосьев, остающихся на поле после уборки. |
|
В разделе о работах Болотова в области медицины рассказано об электрической машине его собственной конструкции. А. Т. Болотов был основателем отечественного научного рыбоводства. Работая в этой области, он внес много оригинальных разработок в технологию разведения, содержания и отлавливания рыбы. Остановимся лишь на одной из них, а именно на так называемых рыбных каналах. Выращенную в прудах рыбу нужно выловить наиболее простым и дешевым способом, не нарушая спусковых устройств прудов и не повреждая рыбу. Вот таким приемом и были рыбные каналы. Андрей Тимофеевич предложил между внутренней и внешней сторонами плотины устраивать соединительный канал размерами и с глубиной закладки в зависимости от конкретных обстоятельств. На внутреннем (входном) конце канала устанавливается запорный щит. На внешнем (выходном) конце имеются пазы для установки двух деталей: плотного щита и сетчатой решетки. В обычном состоянии оба конца закрыты плотными деревянными щитами, уровень воды в пруду держится на месте. При необходимости выловить часть рыбы в свободные пазы внешнего канала вставляется решетка, а оба плотных щита поднимаются. Таким образом, открывается свободный проход для воды и ограниченный внешним концом канала — для рыбы. Она скапливается в канале и извлекается из него саками до нужного количества. Затем шлюзы закрываются, а решетка для лучшей сохранности убирается |
В своей трудовой деятельности А. Т. Болотов придерживался принципа экономии времени. Поэтому во всем у него был строгий порядок, все у него имело свое место, чтобы при надобности не искать нужную вещь, а брать сразу. Так было с книгами, собственными дневниками и журналами, запасом лекарственных трав. Для хранения последних Болотов разработал специальную конструкцию шкафа. В принципе она мало чем отличалась от современных аптечных шкафов. Та же система вертикальных и горизонтальных рядов выдвигающихся ящичков, на каждом из которых имелись этикетки с названием лекарственных растений, хранящихся в данном ящичке, или стояли номера, по которым в особом журнале имелись сведения о содержимом ящичка.
Ввести новинки А. Т. Болотов стремился не только в производственные процессы и научные исследования, но и в сферу быта, чтобы повысить комфортность условий жизни. Расскажем о некоторых его изобретениях и усовершенствованиях в этом направлении.
Каждому человеку в его жизни приходится иметь дело с преодолением расстояний. При огромных скоростях, свойственных современному транспорту, это как-то не особенно заметно. А вот в старые времена при езде на лошадях это давало себя знать. Андрею Тимофеевичу в период жизни в Богородицке частенько приходилось ездить в Москву. А это туда и обратно полтысячи километров, т. е. около недели пути, а при плохой дороге и того больше. Чтобы скоротать время и не терять его даром, ученый брал в дорогу книги и занимался чтением. Летом все было хорошо, а зимой, особенно в мороз, уже не до книг. Пораскинул умом Андрей Тимофеевич и нашел выход. По его чертежам столяр сделал особый возок. По длине розвальней (сани с боковыми отводами, которые не давали им опрокидываться при заносах в сторону) устанавливалась рама из досок шириной 25—30 см. Передняя половина ее накрывалась крышкой, шарнирно прикрепленной впереди. На заднюю половину рамы в закрой с ней устанавливали короб такой высоты, чтобы человек мог нормально сидеть в нем, разместив ноги в передней части рамы. В передней и боковых стенках короба прорезали отверстия, закрываемые застекленными форточками на петлях. Короб шарнирно крепился к задней стенке рамы, что позволяло откидывать его назад, свободно садиться в розвальни, а затем опускать на себя, плотно закрываясь. Снаружи короб обивали кожей, а внутри — сукном, что позволяло не только защищать возок от ветра, но и удерживать тепло, выделяемое телом седока. При желании путник мог лечь в возке. В таком возке Болотов даже умудрялся читать при езде в темное время суток, зажигая свечу, для которой в возке имелась специальная подставка.
Как известно, в своем развитии русская баня прошла два основных этапа, определяемых характером нагревания. В банях «по-черному» печи не имели выводных труб, дым от сгораемого топлива выходил в баню и отсюда постепенно рассеивался наружу, оставляя на стенах и потолках черную копоть (отсюда и название). Бани «по-черному» нагревались с меньшим расходом топлива, а дым стерилизовал помещение, способствуя более здоровой обстановке в бане. Но копоть пачкала тело и белье, вынуждая моющихся все время быть в напряжении, что лишало баню комфорта.
Болотов был одним из первых помещиков, которые перешли на устройство бань «по-белому». Здесь «каменка» имела выходную трубу. Над топочным пространством укладывалась груда камней, служащих для накаливания, с тем чтобы затем, поливая эти камни водой, получать горячий пар. Неудобство заключалось в том, что часть воды при этом попадала в топку. Болотов предложил отделять топочное пространство от камней с помощью чугунной плиты. Этот прием устранил ряд недостатков и сравнительно быстро вошел в практику строительства бань.
Существует ли перерождение растений?
В 1773 г. в «Трудах» ВЭО была опубликована статья Андрея Тимофеевича «Об истреблении костеря из пшеницы и некоторые другие, касающиеся до вычищения хлебов, экономические примечания и опыты». Это было первое русское руководство по борьбе с сорной растительностью на полях. В нем Болотов впервые в истории земледелия научно подошел к решению проблемы. Он считал, что в основе борьбы должно лежать знание биологических особенностей сорняков, что для борьбы с ними нужна система, основанная на «примечаниях различения в их природах и всего того, что до растения [роста] и размножения оных касается». Во-вторых, Болотов указывал на исключительную по сравнению с культурными растениями приспособленность сорняков к неблагоприятным условиям, к быстрому распространению. Написанию статьи предшествовали далекие и любопытные события, произошедшие еще в Дворянинове.
Летними вечерами Андрей Тимофеевич любил побродить по полям. После знойного дня вечерняя прохлада была особенно приятной, а тишина полей располагала к размышлениям. Возвращаясь домой, он как бы заново переживал в мыслях события прошедшего дня. Воспоминание об одном из них заставило его улыбнуться: таким оно показалось курьезным. А началось все ранним утром с тревожного известия, принесенного приказчиком Фоминым. По его словам, на опытном поле, которое было под особым наблюдением Андрея Тимофеевича, пшеница пропала. Удивлению Болотова не было границ: всего три дня назад он там был и любовался изумрудной зеленью растений. Однако Фомин, соглашаясь с этим, продолжал уверять, что сейчас пшеницы уже нет, она вся превратилась в костерь (так в те времена назывался костер). Болотов не стал спорить: ему было известно, что не только Фомин, но и многие помещики верят в возможность «перерождения» растений, при котором и рожь и пшеница могут превратиться в костерь.
Взбудораженный Болотов не замедлил отправиться в поле, прихватив с собой и приказчика. Удивление (но еще более возросло, когда он увидел, что приказчик прав: на зеленом поле, насколько охватывал глаз, легкими волнами переливался костерь. Молча ходил Андрей Тимофеевич вдоль поля, пытаясь осмыслить увиденное. Как могло случиться, что вместо пшеницы, еще совсем недавно красовавшейся здесь, оказался костерь? Откуда он тут взялся? И куда девалась пшеница? Увиденное казалось абсурдом, но не верить своим глазам он не мог. Противоречие было слишком очевидным, его нужно было как-то разрешить.
А между тем приказчик, победоносно поглядывая на Болотова, молча стоял рядом, всем своим видом как бы говоря: вот-де, барин, убедись, пшеница в костерь обратилась.
Так не найдя сколько-нибудь логичного объяснения удивительному явлению, Андрей Тимофеевич направился в поле и начал внимательно изучать его. Осмотрев верхний ярус, он нагнулся и, раздвинув стебли, стал разглядывать растения внизу. Теперь уже он с торжествующим видом подозвал к себе приказчика и, когда тот подошел, попросил его наклониться и осмотреть место, где были раздвинуты стебли растений.
Смущенный приказчик молча почесывал затылок, сказать ему было нечего: в нижнем ярусе, закрытые выколосившимся костерем, стояли растения пшеницы.
После первых восторгов по поводу обнаруженной пшеницы Андрей Тимофеевич быстро спохватился: не преждевременна ли радость? Ведь костерь-то наверху, и не притеснит ли он пшеницу настолько, что ей не выбраться из-под него и она зачахнет, не успев налить зерна?
Полоть — пожалуй, ничего не получится, у костеря мощная корневая система, и при выдергивании его из земли одновременно вырывается и пшеница; косить — пожалуй, еще хуже: и неловко, и пшеницу вместе с костерем подкосить можно.
И тут Андрей Тимофеевич вспомнил любопытный эпизод, который имел место на днях. Возвращаясь с поля по узкой стежке, он невольно задевал руками за растущие по краям тропинки растения. Случайно метелка костеря попала ему между пальцев и при движении руки сдернулась так, что зерна остались в ладони, а голый стебель продолжал торчать на полосе.
Это незначительное происшествие не ускользнуло, однако, от внимания Болотова. А сейчас размышления по поводу увиденного в поле привели его к тому выводу: ведь если метелку костеря так легко сдернуть рукой, стало быть, и женщины, вместо того чтобы с большим трудом выдергивать все растения костеря, могут легко обрывать лишь метелки, сразу же бросая их на землю.
Андрей Тимофеевич тут же проверил свое предположение и, оборвав с десяток растений, убедился, что операция осуществляется очень легко.
— Надобно только, — вслух размышлял он, — не упускать время и не давать костерю семена свои доводить до некоторой уж спелости, дабы не могли они, будучи брошенными на землю, дозреть на оной и прорасти.
Он тут же послал приказчика в деревню собрать, сколько сможет, женщин и привести их сюда. Опыт вполне удался, и с тех пор Болотов регулярно применял новый прием для борьбы со злаковыми сорняками, выколашивающимися раньше пшеницы.
Гипотеза А. Т. Болотова
Вечером, вспоминая этот эпизод, Андрей Тимофеевич продолжил свои размышления о костере. Он уже много раз думал об этом злостном сорняке. Особенно его поражало одно довольно странное обстоятельство: костерь появлялся в посевах ржи и пшеницы без видимой связи с чистотой высеваемых семян. Иногда на его полях, засеваемых отборными семенами, появлялся костерь в несметном количестве (как было в этом году), а иногда на ниве крестьянина, которую тот сеял почти одним костерем, вырастала довольно чистая рожь. В те времена не только крестьяне, но и многие помещики объясняли факты подобного рода «перерождением» одного вида растений в другой. Болотов, имевший большой опыт выращивания растений в контролируемых условиях, не мог поверить в возможность внезапного превращения, скажем, ржи в костерь или овса в рожь. Повседневные наблюдения и опыты показывали ему, что из посеянного в горшки вырастает то, что было посеяно. Но факты с тем же костерем, иногда неожиданно появляющимся в больших количествах в посевах ржи и пшеницы, требовали объяснения.
В тот раз, когда он испытывал новый способ борьбы с костерем, Андрей Тимофеевич долго ходил по пшеничному полю, внимательно рассматривая растения. Вот тогда и пришла ему в голову мысль, которую он сейчас продолжал обдумывать. Среди метелок костеря он обнаружил одиночные колосья пшеницы. У одного из них пленки были несколько приоткрыты и между ними выглядывали желтые «гвоздочки» и пушистые «паутинки». Следует сказать, что Андрей Тимофеевич, в отличие от многих ботаников того времени, твердо стоял на позициях существования пола у растений. Он знал, что наблюдаемые им «гвоздочки» и «паутинки» представляют собой половые органы пшеницы. Увидев их вне колоса (что случается в жаркую погоду), Болотов и пришел к мысли, что в этом случае пшеница может опылиться не своей пыльцой, а пыльцой костеря и завязавшиеся зерна будут не пшеничными, а гибридными. Посеянные на следующий год, они произведут растения не пшеницы, а костеря. Таким образом, Болотов впервые в истории науки выдвинул для объяснения фактов «перерождения» растений гипотезу естественной межвидовой гибридизации. Как известно, уже в наше время возможность такой гибридизации, в частности по отношению к злаковым растениям, доказал и использовал в практике академик Н. В. Цицин, получив пшенично-пырейные, пшенично-элимусные и другие гибриды.
Однако для объяснения массового появления костеря в посевах ржи и пшеницы гипотеза Болотова, безусловно, была неприемлема, и если бы он знал основные закономерности отдаленной гибридизации, то, конечно, вряд ли выдвинул бы ее. Между прочим, в то время эти закономерности (по отношению к другим видам) уже были известны. Их установил И. Г. Кельрейтер, работавший в ботаническом саду Петербургской Академии наук. К сожалению, по существовавшим тогда в академии порядкам ее труды печатались на латинском языке. Поэтому замечательные исследования Кельрейтера были мало кому известны, кроме узкого круга академиков.
Сущность установленных Кельрейтером закономерностей сводилась к следующему:
1) завязываемость семян при опылении растений пыльцой другого вида бывает, как правило, весьма низкой или семена совсем не образуются;
2) семена, завязавшиеся от скрещивания разных видов, часто бывают нежизнеспособными и не прорастают;
3) в редких случаях, когда удается вырастить растения первого поколения гибридов, они, как правило, бесплодны.
Таким образом, предположение А. Т. Болотова о том, что массовое появление костеря в пшенице может быть обусловлено ее опылением пыльцой костеря в предыдущие годы, противоречит биологическим законам. Ведь для того, чтобы гибридных растений было много, нужно, чтобы опыление было массовым, и чтобы из завязавшихся зерен в дальнейшем выросли нормальные растения. Ничего этого при отдаленных скрещиваниях не бывает.
Предложения князя С. В. Гагарина
С наступлением весны для Андрея Тимофеевича наступала пора хлопот. Несмотря на то что и поднимался он рано утром, и времени понапрасну старался не терять, частенько случалось, что он не успевал сделать всего намеченного на данный день. И неудивительно. Слишком много дел надо переделать и везде успеть. Любил Андрей Тимофеевич увидеть все своими глазами, сделать своими руками. И не просто увидеть, а и записать главное в дневник или журнал, обдумать, с тем чтобы лучше понимать происходящее вокруг: на полях, лугах, в лесах, садах.
Уже двенадцатый год жил он в Дворянинове, ведя размеренный образ жизни, отдавая все дни любимым занятиям: изучению природы, сельскохозяйственным опытам, стремясь вести земледелие, садоводство и другие сельские дела не порядком, заведенным еще дедами и прадедами, а на основе науки.
Вот и предстоящий день виделся ему наполненным множеством дел: нужно было посеять новый сорт овса, присланный для испытания Вольным экономическим обществом, организовать прививку черенков с яблони, которую облюбовал еще в прошлом году и решил размножить. Однако непредвиденное обстоятельство нарушило все планы Болотова.
Приехал секретарь князя С. В. Гагарина и привез собственноручное письмо князя. В письме излагалась просьба: вместе с Шебашевым съездить в Киясовскую волость, которую предполагала купить Екатерина II, описать ее и, если по рекомендации Болотова волость будет куплена, принять управление ею. Тут же были определены условия его труда, вполне приличные. После короткого совета с женой и тещей Андрей Тимофеевич согласился.
Не откладывая дела в долгий ящик, Болотов и Шебашев на другой же день поехали в Киясовку. Владелица волости княгиня Белосельская заранее предупредила об их приезде управляющего, дав указание о хорошем приеме.
Дорогой, на досуге, еще раз обдумав предложение князя Гагарина, Андрей Тимофеевич решил так: если имение ему не понравится, он бегло осмотрит его и напишет заключение о нецелесообразности покупки; если же имение хорошее и покупку он будет рекомендовать, то осмотр и описание проведет тщательно, поскольку в будущем ему предстоит управлять этой волостью.
Волость состояла из четырех частей, центрами которых были села: Киясовка, Малино, Спасское и Покровское. Начали работу с Киясовки, Первое впечатление было таково: господский дом, сады, пруды — все основательно, но крайне запущенно. «Впрочем, —думал Андрей Тимофеевич, — запущенность от недосмотра. Буду управителем — все приведу в порядок. А имение хорошее, и земли кругом неплохие». Осматривали и описывали волость тщательно: Андрей Тимофеевич вел дело не только с управляющим и приказчиками, но заходил и в крестьянские дворы, описывал их состав, наличие построек, скота и т. п., интересовался урожаем различных культур, продуктивностью животных, экономикой крестьян.
После осмотра волости Болотов и Шебашев поехали в Москву, где сделали подробный доклад Гагарину. Шебашев неоднократно подчеркивал знания Болотова и усердие в описании волости, утверждая, что один он не справился бы с этим делом. Князь остался доволен докладом и в заключение, одобрив все сделанное, попросил Болотова, если можно, сделать план села Киясовки и усадебной земли, с тем чтобы в дальнейшем представить императрице проект расположения всех объектов предполагаемого строительства.
Андрей Тимофеевич заверил князя, что такой план он сделает сам, поскольку необходимый инструмент, хотя и самодельный, но вполне надежный в работе и обеспечивающий нужную для дела точность, у него есть, работа ему знакома, он уже не раз готовил подобные планы. Так что дело только за временем.
Тут же они договорились о сроках изготовления плана. Князь остался очень доволен умом и деловитостью Андрея Тимофеевича. Позднее, докладывая Екатерине II о результатах обследования Киясовской волости, он весьма лестно отозвался о нем и настоятельно советовал императрице назначить управителем волости именно его, хотя желающих занять эту должность было тогда предостаточно.
Екатерина согласилась, Киясовская волость в июле 1774 г. была куплена, назначение А. Т. Болотова в качестве управителя состоялось, и в конце того же месяца он с семьей переехал в Киясовку.
Управитель императрицыных волостей (1774-1780)
Управитель Киясовской волости
Двухэтажный господский дом стоял на возвышенном месте и виднелся издалека. Подъезжая к нему, жена и теща удивленно ахали. Их поражала величина дома, было непонятно, как семья будет жить в такой громадине, чем занять комнаты.
Андрей Тимофеевич тихонько посмеивался, а затем удивил их еще больше: думать придется не о том, чем занять комнаты, а о том, где самим расположиться, так как дом построен очень несуразно.
И действительно, обходя многочисленные комнаты нижнего и верхнего этажей, не переставали они поражаться удивительной планировке дома: комнат было много, но большинство из них не годилось для жилья, один представляли собою огромные залы, другие же — клетушки, многие из которых не имели окон.
Не успели они с большими трудностями разместиться и привыкнуть к новому дому, как он преподнес им еще один, уже более неприятный сюрприз. Осень в тот год пришла сразу с большими холодами. А у Андрея Тимофеевича в ту пору уже было трое детей: Елизавета — семь лет, Павел —трех и Анастасия — одного года. Нужно было позаботиться о тепле в доме.
Пригласили печника, и тут выяснилось удивительное обстоятельство: печи в доме были только на первом этаже, но и они не могли топиться: у них не было труб. На недоуменные вопросы хозяев печник поведал такую историю.
Владелец дома граф Наумов (отец княгини Белосельской) в свое время решил расширить дом и надстроил второй деревянный этаж. Планировку комнат в нем сделал иную, чем на первом этаже, и когда понадобилось выводить наверх трубы от печей нижнего
этажа, выяснилось, что они окажутся посреди верхних комнат. Поскольку граф зимой в имении не жил, он, не мудрствуя лукаво, приказал заглушить печи. Поэтому и оказалось, что топить их нельзя.
Было от чего призадуматься Андрею Тимофеевичу и его домочадцам. На семейном совете предложил он следующий план: в селе Спасском есть пустующий дом, который хотя и не велик, но, если к нему пристроить помещения и перенести его, вполне может обеспечить их семью. После некоторых дебатов было решено так и сделать.
Объехав лесные угодья, Болотов выбрал неподалеку сосновую рощу с высокими прямоствольными деревьями. Гораздый на выдумки, он решил совместить полезное с приятным: рубить деревья не как-нибудь, а так, чтобы рощу превратить в парк — аллеями, расположенными по плану. Тут же он составил план.
Бытовые заботы и неприятности, хотя и осложняли жизнь Андрея Тимофеевича, отнимая у него время, так необходимое для проведения опытов, все же не могли совсем отвлечь его от любимого дела. Многочисленные идеи, проекты и планы находились у него в голове, как в хорошей кладовой, в подходящий момент он извлекал их оттуда и примеривал: не настало ли время для осуществления?
Опыт с выгонной системой земледелия
Так было и с идеей введения выгонной системы земледелия. Еще когда он осматривал киясовские земли, его мысли не раз возвращались к ней, хотелось поговорить с Гагариным на эту тему. Неожиданно помог сам князь.
В разговоре об устройстве хозяйства в будущем владении императрицы он высказал предположение, что крестьяне будут переведены на оброк. Таким образом, пашня, сенокосы и другие сельскохозяйственные угодья должны перейти в пользование крестьян. В то же время в волости будут проживать администрация и ее вспомогательный персонал, предполагалось построить госпиталь. В результате набиралось порядочно населения, непосредственно не связанного с сельскохозяйственным производством, но которое придется кормить.
Гагарин просил Болотова тщательно продумать этот вопрос: подсчитать, какое количество различных земельных угодий потребуется оставить в казне, где и каким образом их выделить, чтобы избежать чересполосного владения с оброчными землями, как лучше вести хозяйство, чтобы на незначительной площади, не отвлекая большого числа крестьян, получать достаточно продовольствия, животноводческой продукции.
Андрей Тимофеевич с удовольствием слушал князя: ведь это было то, в чем он нуждался для осуществления своей идеи о введении многопольной системы земледелия. На изолированном земельном участке он легко сумеет нарезать необходимое количество полей. На первый раз можно ограничиться семипольным севооборотом с паром и озимыми, двумя полями яровых и тремя полями перелога (или трав). Небольшие размеры полей позволят подобрать участок таким образом, чтобы все поля одним концом выходили к выгону около скотных дворов (для беспрепятственного прогона животных на поля, используемые в качестве пастбищ).
В дальнейшем Андрей Тимофеевич рассказал Гагарину о выгонной семипольной системе земледелия, показал свои расчеты. Князь одобрил идею Болотова, и тот, чтобы начать опыт уже в год приезда в Киясовку, в течение месяца сделал все необходимое. Впоследствии, вспоминая этот эксперимент, Андрей Тимофеевич напишет о нем в своих «Записках»: «Как, между сим, наставало уже время сеять рожь, то спешил я с произведением и другого весьма важного и хлопотливого дела... И как я предложил к тому нововыдуманную систему хлебопашества, с разделением всей пашенной земли на семь равных полей, из которых бы одно засевалось рожью, два яровыми хлебами, три лежало и отдыхало, а вкупе вытравливалось и унавоживалось скотом, а седьмое распахивалось и засевалось озимыми хлебами, и князю система сия полюбилась и восхотелось, чтобы произведена была она в практике; то нужно мне было под сие казенное маленькое хлебопашество выбрать и назначить 140 десятин и разделить оные на 7 равных частей таким образом, чтобы все концами своими пришлись к господской усадьбе и могли после отделены быть друг от друга». И дальше: «Но как бы то ни было, но я успел все сие благовременно кончить и первое поле, состоящее в 20 десятинах, засеять, уже в надлежащее время рожью» *.
К большому сожалению, этому исключительно интересному опыту не суждено было завершиться. Андрей Тимофеевич прожил в Киясовке только два года, а затем был назначен управителем Богородицкой волости, принадлежащей тоже императрице, но более солидной. Получив уведомление князя Гагарина о новой должности и необходимости срочно выехать в Богородицк, передав Киясовскую волость новому управителю Шестакову, Андрей Тимофеевич в первую очередь обеспокоился судьбой своего крупномасштабного опыта. Он прекрасно знал, как часто бывает очень трудно сделать что-нибудь и как легко разрушить сделанное. Особенно в сельском хозяйстве, где все имеет длительную историю. Срубить дерево достаточно нескольких минут, а, чтобы вырастить его, нужен не один десяток лет. Так и со скотом: хорошее стадо создается многими годами, а загубить его можно в одночасье, отравив негодным кормом или не сумев уберечь от заразной болезни.
«Не таковое же ли дело и с моим наивожделеннейшим опытом? — думал Андрей Тимофеевич.— Самое малое надобно бы 14 лет длиться ему, дабы каждый хлеб на каждое поле дважды пришелся. Тогда всякий мог бы уже заведомо основательно в пользе нового хлебопашества удостовериться». О своем беспокойстве он сообщил князю Гагарину, который был очень заинтересован опытом и считал необходимым продолжить его. С этой целью он поручил Болотову составить своему преемнику подробную инструкцию. Однако, зная, в чьи руки он передает хозяйство, а также сколько знаний и старания нужно иметь для его ведения, Болотов мало надеялся на благополучное продолжение опыта и был прав. В будущем он запишет об этом так: «Но сколь малого труда стоило мне написать сию инструкцию, столь много, напротив, того смутился я и не знал, что мне предписать ему в рассуждение заведенных мною тут на опыт новоманерного семипольного хлебопашества. Князю неотменно хотелось, чтоб сей опыт продолжаем был во всей его форме и порядке, но как о господине Шестакове, бывшем некогда управителем в Бобриках, случилось мне слышать, что он человек хотя добрый, но сущий ахреян, и из простаков простак и тупица настоящая: а все оное хлебопашество в основании своем имело особую обширную систему, и успех и польза от такового хлебопашества не иначе могла ожидаема быть, как от непременного наблюдения учрежденного распорядка, то, полагая что все сие простаку тому не влезет и в голову, и что он не только исполнять того, по и понять будет не в состоянии, что после и оказалось действительно так, как я думал; однако, чтоб не упустить и сего из вида, то написал я относительно и до сего хлебопашества превеликое и наиподробнейшее наставление... и изъяснил все нужное наипростейшими рисунками» [1].
Впрочем, ни подробное описание, ни сопровождение его рисунками делу не помогли. При передаче опытного севооборота новый управитель не только не хотел вникнуть в суть дела, но и всячески отмахивался от него, без конца повторяя: «Да что это такое? Да зачем это нужно? Все это не надобно». Даже всегда уравновешенный Болотов вышел из терпения и, бросив инструкцию Шестакову, предупредил его об ответственности перед князем в случае провала опыта. Печальный исход дела с экспериментом был предрешен. Для его проведения нужно было увлечение наукой, такое, как у Болотова, повседневное внимание и забота о ходе эксперимента.
Андрей Тимофеевич не смог повторить подобный опыт в Богородицке: помешало отсутствие казенной земли, пригодной для его организации. Большинство пашенной земли волости было отдано на оброк. Земля, находившаяся в непосредственном ведении управителя, представляла собою леса, луга и пастбища, а небольшое количество казенной пашни было в таком чересполосном владении, что думать о проведении опыта просто не было смысла.
Сочинение о российском хлебопашестве
В 70-е годы XVIII в. имя А. Т. Болотова становится уже хорошо известным в кругу людей, имеющих отношение к сельскому хозяйству. Вольное экономическое общество регулярно печатает его сочинения в своих «Трудах» и многие из них награждает медалями. Таковы, например, «Наказ управителю или приказчику, каким образом ему править деревнями в небытность своего господина» (1770) — золотая медаль, «О разделении полей» (1771) — серебряная медаль и др. Эта популярность повлекла за собой событие, суть которого будет понятна из описания самого Болотова: «...Общество [Вольное экономическое] возлагало на меня в том же письме [осенью 1771 г.] комиссию, которую не так-то легко можно было выполнить, а именно: чтоб я сочинил одно сочинение для отсылки в Академию, а от ней в иностранное государство к сочинителям и издателям энциклопедии, в которой содержалось бы всеобщее описание российского хлебопашества и всего хозяйства, о чем помянутые издатели нашу Академию, а сия наше Общество просили; и как сие не нашло никого кроме меня к тому способнейшего, то и возлагало оно на меня сей труд и предписывало еще и самые пределы и величину сему сочинению» 3.
Пережив несколько приятных минут от почетного поручения, Андрей Тимофеевич все же забеспокоился: плохо выполнить — не в его обычае, хорошо — нужно много времени, а его-то как раз тогда и не хватало. Однако волей-неволей пришлось делать. «...В последующий за сим день рождения моего и приступил действительно к сей работе, которую, как ни была она для меня трудна и велика... но в течение двух недель совершенно кончил и, переписав набело, отправил по почте в Петербург в Общество.
Но труд сей был совсем тщетный, и я не получил за него не только никакого награждения, но ниже благодарности, и не имел даже удовольствия видеть его напечатанным; да и не знаю совершенно и поныне, что с сочинением моим воспоследовало»4 (писано 30 декабря 1807 г.).
Автору этой книги не удалось обнаружить следов сочинения А. Т. Болотова «О российском хлебопашестве». Поскольку речь шла о статье для какой-то иностранной энциклопедии, то конечным результатом должно быть ее опубликование в этом издании (скорее всего в Германии или Франции, с которыми в те времена у России были наиболее прочные связи). Хотя из высказываний Андрея Тимофеевича о судьбе рукописи видно, что он не видел ее напечатанной, я все же решил проверить немецкие и французские энциклопедические издания того времени. Ни за подписью Болотова, ни безымянной статьи о российском хлебопашестве в них не оказалось. Не удалось обнаружить и рукопись статьи ни в личных архивах Андрея Тимофеевича, ни в архивах Вольного экономического общества и Академии наук СССР.
Можно лишь предполагать о ее содержании. К началу 70-х годов (ВЭО запросило статью осенью 1771г.) Полотов уже опубликовал свои наиболее крупные работы в области сельского хозяйства: «О рублении, поправлении и заведении лесов» (1766—1767), «Примечания о хлебопашестве вообще» (1768), «Об удобрении земель» (1770), «Наказ управителю» (1770), «О разделении полей» (1771).
В этих обобщающих трактатах Болотов изложил свои весьма прогрессивные для того времени принципы ведения сельского хозяйства. Трудности написания статьи, о которых он пишет, заключались, по-видимому, в том, чтобы в ограниченный объем поместить возможно больше наиболее важного материала.
Садовые заботы
Садоводство было одним из любимых занятий Андрея Тимофеевича. Только зима прерывала его общение с садами, где он знал каждое дерево, его происхождение и историю. При вынужденных отлучках из дому он скучал по своим любимцам и старался как можно быстрее закончить дела на стороне, чтобы, вернувшись, снова окунуться в хлопотливую жизнь в садах.
Вот и в ближайшие два-три дня ему предстояло основательно поработать в саду: у плодовых деревьев началось летнее сокодвижение и нужно было своевременно провести «листковые прививки». Накануне почти весь день они провели с садовником за составлением плана прививок, и теперь предстоит воплотить его в жизнь.
О прививках глазком Болотов писал так: «О сих я не знаю, что иное мне сказать, кроме той похвалы, которую они заслуживают, и тех многих различных выгод и преимуществ, которые они перед всеми прочими имеют. Признаюсь, государь мой, что я их так люблю, что всего паче советовал бы вам к одним им привыкать и большую часть прививков в вашем заводе применить оными».
Преимущество летних прививок глазком перед весенними прививками черенками ученый видел в следующем: 1) они значительно меньше по объему, и поэтому можно более экономно использовать привои, не причиняя большого вреда маточным деревьям; 2) подвои подвергаются меньшему травмированию, что способствует лучшему приживанию прививки; 3) в случае неудачи прививки ее можно повторить; 4) для надежности результата прививки к одному подвою можно одновременно привить несколько глазков; 5) подвойные сеянцы для «листковой прививки» можно использовать значительно раньше; 6) сроки летней прививки приходятся на период с меньшей занятостью другими работами в саду; 7) прививка глазком более проста по сравнению с прививкой черенком, поэтому можно использовать менее квалифицированных рабочих.
Андрей Тимофеевич сообщал, что все его дворовые люди (в том числе и дети 10—14 лет) были обучены прививке глазком, что позволяло ежедневно производить многие сотни операций. «Листковые прививки» приживаются лучше, растут быстрее и к плодоношению приступают раньше, а формировать крону дерева из привоя глазком удобнее.
Однако преимущества «листковой прививки» в полной мере проявятся лишь в том случае, если будут соблюдены определенные правила. Большинство из них были выработаны самим Андреем Тимофеевичем на основе большой серии исследований. Остановимся лишь на основных из них.
Веточки, с которых будут браться глазки, необходимо специально подбирать: с южной стороны дерева, в верхней его части, самые толстые, прироста этого года, с самых плодоносных ветвей.
Сразу после срезки ставить нижними концами в сосуд с водой, из которого брать по одному по мере надобности.
Если прививочный материал будет транспортироваться из других мест, следует везти его в сосуде с водой или же, связав в пучки, облепить сырой мягкой глиной, укрыть мохом или соломой и обвязать рогожей или дерюгой. При такой упаковке привои хорошо сохраняются 3—4 дня.
В качестве подвоев следует использовать сеянцы 1—3 лет, а на взрослых деревьях прививку делать на топких сучьях (не толще мизинца, но и не тоньше гусиного пера), с нежной корой.
Глазки для прививки нужно употреблять не все подряд, а с выбором: лучше всего средние (по расположению на ветке), хорошо вызревшие, вздутые, почки самые верхние и плоской формы не брать.
Разрезы на подвое делать в виде буквы «Т» по размеру глазка, аккуратно, не повреждая древесины, острым ножом.
Отворачивать углы разреза для вставления глазка тоже нужно аккуратно с наименьшим повреждением «сочного слоя» (камбия).
«Жеребеек кожи с оком» (щиток) необходимо срезать с ветки так, чтобы он не был слишком большим, но обязательно захватывал всю почку, на щитке не должно быть древесины.
Щиток следует вставлять в разрез на подвое таким образом, чтобы он весь вошел под кору подвоя и соприкасался с ним всей своей внутренней поверхностью, по раздвигая края подвоя, поэтому надо срезать щиток максимально узким (но не повреждая почку).
Прививку необходимо производить специальным, хорошо подготовленным инструментом, разрезы — маленьким острым ножичком, отвороты коры — костяной пластинкой такой минимальной толщины, чтобы она не сгибалась при отворачивании коры. В садах Андрея Тимофеевича применялись инструменты для прививки ого собственной конструкции.
Привитый щиток нужно обвязать эластичным мочалом вокруг штамба подвоя так, чтобы почка осталась открытой, а щиток был плотно прижат к подвою, что обеспечивает лучшее срастание их тканей.
Примерно через 2 недели обвязка снимается, а растущий побег привоя подвязывается к стволу подвоя, чтобы обеспечить вертикальное направление его роста.
Биологическими закономерностями Болотов руководствовался и в выборе сроков прививки. В те времена широкое распространение имело приурочивание начала сельскохозяйственных работ к религиозным праздникам, особенно к дням «святых» (Николин день, Михайлов день и т. п.). Андрей Тимофеевич резко критиковал такую суеверную практику, справедливо указывая на то, что большинство праздников твердо зафиксировано календарем, а природные процессы значительно колеблются во времени по годам. Большую достоверность, по мнению Болотова, имеют народные приметы, основанные на фенологических наблюдениях и богатом земледельческом опыте.
Большинство рекомендаций А. Т. Болотова по прививке плодовых деревьев сохранило значение и в наши дни.
Тревожные дни Пугачевского восстания
Беды, говорят, не приходят в одиночку. Словно бы в подтверждение этой поговорки, семье Болотовых на новом месте (в Киясовке) кроме волнений, связанных с домом, пришлось пережить немало неприятных минут, обусловленных событиями крестьянского восстания под руководством Емельяна Ивановича Пугачева. Грозное движение войск восставшего народа сопровождалось волной тревожных слухов, которые порой далеко опережали линию военных действий, наводя страх на помещиков. Дошли такие слухи и до Киясовки.
А вскоре они получили и официальное подтверждение. Как-то к Андрею Тимофеевичу разом примчались старосты и бурмистры из всех крупных сел с донесением, что все окрестные деревни охвачены тревогой и волнением. Это обстоятельство не на шутку взволновало Болотова, и он попытался выяснить у прибывших подробности о движении войск Пугачева. Однако те и сами толком ничего не знали, они лишь получили от частного смотрителя строгое указание немедленно нарядить от каждых ста душ по два человека вооруженных, одного пешего и другого конного, и тут же направить их в Коломну. Из остальных же молодых мужиков четвертая часть должна быть готовой к немедленной отправке по особому дополнительному распоряжению.
Выяснилось, что тревога в деревнях была вызвана отнюдь не боязнью приближения войск Пугачева, а нежеланием крестьян идти на войну. Поскольку добровольцев быть в числе двух от сотни жителей не оказалось, Болотов решил прибегнуть к жребию. Однако и это предложение управителя не встретило поддержки со стороны крестьян. Они с возмущением говорили, что в их деревнях есть хитрецы, которые в свое время под разными предлогами уклонились от рекрутчины, и что их-то и следует послать сейчас. Андрей Тимофеевич после недолгого размышления нашел такое предложение разумным, и состав направляемых в Коломну был определен. Однако «избранники» выдвинули встречное требование: обеспечить их материально. Решили: выдать пешему по рублю на неделю, конному —по три. Конный воин должен был ехать на своей лошади, за что ему дополнительно определили за лошадь шесть рублей, за седло — полтину. Определить-то определили, но откуда взять деньги, никто не знал. После долгих споров и шума все же нашли выход: освободили одного мужика от рекрутства, за что он согласился внести двести рублей.
А слухи все росли, кое-кто утверждал, что войска Пугачева уже очень близко и скоро появятся около Москвы, а ведь она совсем рядом. Больше всего в семье Болотова беспокоились женщины. Наслушавшись всевозможных вестей от слуг, они обращались за разъяснениями к главе дома. Андрей Тимофеевич как мог ободрял их, заверяя, что Пугачев в их места не придет, в если и появится, то вооруженные отряды из местных крестьян, которые сейчас собирают, сумеют дать ему должный отпор.
Жена и теща были менее оптимистичны: им казалось, что надеяться на крестьян, хотя они и будут вооружены, особых оснований нет. Скорее всего, они сразу же перейдут на сторону Пугачева и будут сражаться вместе с его войсками против царских солдат, а заодно и против помещиков.
Очевидно, основания для таких рассуждений были как у женщин, так и у самого Болотова. Не один раз он уже подумывал над тем, чтобы уехать куда-нибудь и там переждать беспокойное время. Впрочем, мысли эти тут же и отбрасывались им самим, как совершенно безосновательные. Куда сейчас уедешь, рассуждал сам с собой Болотов, разве обстановка не везде одинакова? Всюду крестьяне, если не открыто, то в сердцах своих, бунтуют и готовы поднять руки на своих притеснителей-помещиков.
Уже вскоре Болотов на личном примере убеждается в ненависти крестьян к помещикам. После подбора людей для подавления восстания Пугачева был назначен день их отправки. При проводах Андрей Тимофеевич решил сказать воинам напутственное слово. Он напомнил, что они не простые крестьяне, а императрицыны, что они не должны посрамить себя трусостью. Вот этакому молодцу, обратился он шутливо к одному из воинов, что не драться, один десятерых может убрать! Однако тот не принял шутки и, усмехаясь, заявил, что вовсе не собирается сражаться против своих братьев — крестьян. А вот вас, бояр, готов хоть десятерых посадить на свое копье.
Болотов не на шутку струхнул, он никак не думал, что его слова могут вызвать такую реакцию, в общем-то совершенно естественную: крестьяне, измученные непомерной эксплуатацией и бесправием, конечно же не могли остаться безучастными к борьбе своих братьев по классу, примкнувших к Пугачеву.
Тревоги и волнения Болотовых оказались напрасными. На сей раз помещикам и царскому правительству удалось подавить крестьянское восстание, и еще долго в России продолжалось деление общества на господствующих и угнетенных. Холодным январским днем 1775 г., будучи в Москве, Болотов присутствовал при казни Емельяна Ивановича Пугачева. Это событие произвело на него большое впечатление, он подробно зафиксировал его в своем дневнике, а впоследствии подробно описал в автобиографических записках. Вероятно, это одно из лучших свидетельств очевидца. Кроме того, Андрей Тимофеевич сделал зарисовку казни. Увеличенная копия этой зарисовки хранится в Государственном Историческом музее.
Журнал «Сельский житель»
Первоначально деловые, а затем и дружеские отношения с московским издателем и книготорговцем Ридигером позволили Андрею Тимофеевичу в конце концов приступить к изданию собственного сельскохозяйственного журнала. При этом он отнюдь не преследовал каких-либо меркантильных целей. Чаще всего наоборот, деятельность, связанная с изданием своих работ, приводила его к дополнительным расходам. Однако страсть к научным исследованиям и желание ознакомить других с их результатами настолько владели Болотовым, что он не жалел на них ни времени, ни средств. Журнал под названием «Сельский житель» (по обычаю тех времен с весьма длинным подзаголовком) начал выходить осенью 1778 г. Печатался он на плохой бумаге, внешне был малопривлекательным, не имел сплошной нумерации страниц и заголовков статей, что затрудняло быстрое отыскание нужного материала, но зато содержанию его могли позавидовать многие иностранные журналы того периода. Достаточно сказать, что лишь в первой части издания были опубликованы статьи, и каждой из которых было крупное научное открытие 8.
Успешной творческой, в том числе и литературной, деятельности Болотова во многом способствовали такие особенности его характера, как большая наблюдательность и склонность к фиксированию всего увиденного и дневниках, журналах и т. п. Многими научными открытиями Андрея Тимофеевича мы обязаны именно этим сторонам его личности. В качестве примера приведем работу «О неспособности сладких яблонь принимать прививку». За свою долгую жизнь ему много приходилось заниматься прививками. В специальных журналах (с планом размещения деревьев) он отмечал, когда, каким сортом привито дерево или сеянец, кто производил прививку. Проверяя результаты работ, Болотов частенько обнаруживал, что прививка не удалась. Зная, что в период массового проведения этой работы к ней часто привлекаются малоопытные люди, этим он и объяснял неудачи.
Но вот как-то, к своему большому удивлению, Болотов обнаружил не прижившиеся прививки, сделанные садовником дядей Серегой, которого он знал как отличного специалиста. Оставить такой случай без внимания Андрей Тимофеевич не мог и пошел за разъяснениями к садовнику.
Дядя Серега категорически отверг возможность того, что в запись закралась ошибка. Он сам делал все, что за ним записано. Причины, почему часть прививок не удалась, он не знает, производил прививку всегда одинаково. В свое время его и самого крайне удивляло такое странное обстоятельство.
Крепко задумался Андрей Тимофеевич: задачка оказалась не из простых. Внимательно изучал записи и журналах. И в конце концов обнаружил любопытную деталь; не прижились прививки садовника на деревьях с хорошими сладкими плодами. Случайность? Может быть. Но все же следует проверить. И он проводит серию специальных опытов. Сначала подобрали в качество подвоев «сладкие» яблони и привили на них
различные сорта. Почти все прививки не прижились. Тогда эксперимент расширили; в качестве подвоев использовали деревья не только со сладкими, но и с кислыми плодами. На «кислых» яблонях прививки удались хорошо, а на «сладких» снова не прижились. Тайна с неудачными прививками была разгадана, авторитет дяди Сереги восстановлен, а Андрей Тимофеевич опубликовал свое интересное открытие. По-видимому, современным физиологам и биохимикам растений вполне под силу объяснить сущность явления, обнаруженного А. Т. Болотовым.
Из декоративного растения — в овощное
Много внимания в своей работе по совершенствованию хозяйства Андрей Тимофеевич уделял вовлечению в культуру новых растений, и вклад его в этом направлении трудно переоценить.
Сколько растений, в настоящее время представляющих собой сельскохозяйственные культуры, во времена Болотова были декоративными и разводились в садах или даже в комнатах как цветы. Таковы, например, подсолнечник, томаты. Томаты под названием «любовное яблоко» (отсюда второе название — «помидор», от искаженного «Pomme d’amour») встречались у многих помещиков. Растения с красивыми листьями, хотя и мелкими, но довольно многочисленными желтенькими цветками, а затем плодами — сначала зелеными, затем желтыми и, наконец, красными, они хорошо украшали интерьер (с запахом, несколько резким и для многих людей неприятным приходилось мириться).
Любознательность Болотова сыграла для нас важную роль и в этом случае. Попробовав как-то покрасневший плод томата, Болотов пришел к выводу, что он довольно приятен на вкус и вполне может употребляться в пищу. Как всегда, со своим открытием он первым делом обратился к теще — своему верному другу и советнику во всех его начинаниях. Мария Абрамовна, съев половинку плода, одобрила новинку и посоветовала зятю начать основательные исследования растения. Впрочем, другим родичам и слугам плоды томата не понравились, слишком уж они отличались от овощей, к которым все привыкли: огурцов, гороха, репы, моркови.
Андрей Тимофеевич особенно не удивился отрицательной реакции домочадцев на «любовные яблоки», он знал силу привычки. Однако знал и другое: человек привыкает ко всему. И, надеясь на будущее, начал тщательно изучать томатное растение, вместе с тем исподволь приучая домашних к новому блюду. В результате исследований Болотова были в основном разработаны те приемы выращивания томатов, которыми мы пользуемся и по сей день. Установив, что период от посева до получения зрелых плодов не укладывается в безморозный период его местности, Андрей Тимофеевич разделил его на три части и соответственно этому предложил следующую технологию: 1) посев и выращивание рассады в парниках и теплицах (март—апрель); 2) высадка рассады и выращивание растений в открытом грунте (май—август), 3) съем невызревших плодов и дозаривание их в теплых помещениях (сентябрь-октябрь) .
И все же Андрей Тимофеевич дождался того дня, когда на его столе в качестве признанного блюда оказались томаты. Правда, до этого прошло немало времени, но тем приятнее была победа, одержанная над рутиной и косностью. И с каким удовольствием наблюдал он за гостями, собравшимися по случаю его именин, охотно подкладывавшими на тарелки салат с томатами, угощая друг друга. Давайте и мы помянем добрым словом своего соотечественника, подарившего нам чудесную овощную культуру.
Исследование кормовых растений
Андрей Тимофеевич обладал способностью мыслить широко, охватывать процессы в природе и сельском хозяйстве во всем их многообразии и многочисленных связях. Говоря о соотношении между земледелием и животноводством, он сформулировал его следующим образом: «Соблюдение должной пропорции между скотоводством и хлебопашеством есть главнейший пункт внимания сельского хозяйства. Сии две вещи так между собою связаны, что если одна упущена будет, то неминуемо нанесет вред и другой»7. Определяющие связи между этими двумя отраслями он видел в следующем: растениеводство должно обеспечивать животноводство всем необходимым набором кормов во все времена года; животноводство отдачей навоза поддерживает плодородие почвы, возвращает полю то, что взято у него с урожаем. Самое неразумное, считал Болотов, держать скот впроголодь. Кто из-за плохого кормления использует скот не в полную меру, тот варварски растранжиривает и другой капитал (помещения для скота, обслуживающий персонал, да и сами корма).
Анализируя состояние кормовых угодий, Болотов приходил к выводу, что в трехпольном хозяйстве нельзя организовать правильное соотношение между пашней и скотом. Вот почему он так активно ратовал за введение кормовых полей. Особое значение Андрей Тимофеевич придавал бобовым растениям, в частности многолетним бобовым травам — клеверу и люцерне. Многовековой крестьянский опыт твердо убеждал, что луга и сенокосы, на которых в составе травостоя имеются «кашки» (так в народе издавна называют клевера), представляют собою наиболее ценные кормовые угодья. Скот с таких пастбищ не бежит в поисках других мест, а спокойно пасется, с удовольствием пощипывая лакомую траву. Болотов не раз сам наблюдал, как коровы из охапки сена, положенного им в кормушки, выбирают растения клевера. Элементарная логика подсказывала, что можно значительно повысить питательность сена, если клевер в нем будет не редкой находкой, а главной составной частью, т. е. нужно специально сеять его на полях, лугах и пастбищах.
По своему обыкновению, прежде чем дать какие-либо практические рекомендации, Андрей Тимофеевич обстоятельно изучал литературу по данной проблеме, отечественную и западноевропейскую, для уточнения неясных вопросов проводил специальные опыты. Так было и с клеверами.
Обобщив зарубежный и собственный опыт, Болотов опубликовал в «Экономическом магазине» серию статей (ч. 34 и 35 за 1788 г.) общим объемом около 100 страниц. Особое внимание в этой работе было уделено «обыкновенной красной дятловине» (еще одно название клевера). Следует особо подчеркнуть, как умело подходит Болотов к отбору материала из иностранных источников, сообщая своим соотечественникам только то, что важно для условий русского хозяйства, технологически рационально и экономически выгодно.
Из рекомендуемых им приемов возделывания клевера укажем на следующие, сохранившие значение и в наше время.
Особого внимания, с его точки зрения, заслуживает семеноводство клевера.
Андрей Тимофеевич собирает семена с дикорастущих клеверов и размножает их. Затем через Вольное экономическое общество достает семена красного и белого клеверов из Голландии. Посеяв их на участках, расположенных рядом с участками, засеянными семенами с местных клеверов, Болотов убеждается в том, что голландские клевера мало чем отличаются от местных. С тех пор он стал разводить только местные популяции.
Особенно понравилась Болотову люцерна. Эта удивительная трава поразила его своей способностью к быстрому отрастанию после скашивания. Даже при длительном отсутствии дождей люцерновые участки уже через неделю после того, как траву на них скосили, снова становятся зелеными, и животные с большой жадностью набрасываются на отаву люцерны. При этом ни от каких других растений коровы не дают столько молока. Способность люцерны хорошо расти в условиях сухой погоды Болотов объяснял особенностями корневой системы: мощные корни глубоко уходят в землю
и обеспечивают растения влагой из нижних горизонтов почвы. Об урожайности люцерны Болотов сообщал так: «Одним словом, она росла у меня наивожделеннейшим образом, и я в третий как наилучший год ее роста мог и по здешнему климату ее три раза косить и высушенного сена получать такое количество, что ежели б посеяна была целая десятина и вся бы она так хороша была, то простиралось бы оно в первый раз до 800 пудов, а другой — до 500, а в третий — до 300, всего до 1600 пудов, и такого в самом деле сена, которое пополам с соломой мешать можно было, а со всем тем была бы она скоту чрезвычайно едка и питательна» [1].
Основатель экологического направления в производстве
В основе теоретических работ по сельскохозяйственной биологии, а также практических рекомендаций Андрея Тимофеевича для земледельцев лежали в первую очередь его наблюдения и исследования природных процессов. С этой точки зрения весьма примечательна его статья «Об улучшении лугов», написанная в виде ответа на запрос корреспондента журнала «Сельский житель». Автор запроса спрашивал, почему у него луга с каждым годом становятся все хуже и что ему предпринять для их улучшения. Болотов не ограничился одними практическими рекомендациями, а снабдил их глубоким теоретическим обоснованием. Мысли, высказанные им в ответном письме, следует рассматривать как зачатки тех научных идей, которые впоследствии разовьются в самостоятельную науку — экологию растений. В наши дни, в связи с интенсивным загрязнением человеком природной среды, она становится в первые ряды приоритетных наук. В отличие от метафизических представлений о природных ландшафтах, свойственных многим ученым XVIII в., Болотов развивал взгляды, которые мы сейчас охарактеризовали бы как диалектические. Вырождение лугов он рассматривал как естественно-исторический процесс, в котором в результате взаимодействия климата, почв и растений происходит смена растительного покрова. Он подчеркивал, что хорошему состоянию почв соответствуют луга с хорошими травами, а истощенным, задерненным и закисленным — луга с худшими травами, вплоть до мхов.
Образно, языком того времени Андрей Тимофеевич изложил свои мысли: «Переходя с места на место, повсюду ли найдем мы одинакие произрастения? Увидим ли много тех на лугах, которые в лесу растут, а в лесах тех, который лугам более свойственны? Родящиеся же на пашнях между хлебов размножаются ли гораздо па лугах, и луговыя на пашнях?.. Она [природа], произведя их с преудивительной разностью в устроении, расположении, в росте, в нежности, грубости, в долголетии и недолготе дления и в тысяче других вещей, показала всем особые места, где им рость, и предписала, как им тут и как в иных местах плодиться и размножаться, куда они по случаю ежели перенесены будут... От сего- то самого и происходит то, что на одном и самом том же месте со временем могут совсем другие произрастения произойти и размножиться, нежели какие до того тут раживались. Нужно только земле истощить свои силы; прийти в худшее состояние или некоторым обстоятельствами перемениться, как все прежния, потеряв свои выгоды и сделавшись к таковому удобному своего рода размножению, как было прежде, через то неспособными, мало-помалу переводятся, а их места заступают иные и те, которым худоба земли и тогдашние обстоятельства свойственнее и кои в самой такой наиудобнее плодиться и размножаться могут. А ежели земля со временем сделается еще хуже и для сих уже неспособною, то переведутся и сии, а их места заступят третьи... По когда сие справедливо, то чему ж надобно выйти, когда и вся луговая земля, от времени до времени теряя свои силы, на конец перед прежним состоянием своим сделается хуже? Не тому ли натурально, что тогда все те произрастения, которым свойственно рость на добрых землях, начнут ослабевать, а напротив того те брать верх и с вожделенным успехом размножаться, которым на худшей земле рость свойственнее? А когда так, то не утеснят ли сии первых и не выживут ли на конец совсем вон и не овладеют ли одни всем лугом?
Вот причина, от чего ваши, государь мой, луга худы и от чего тот проклятой, мох размножился на оных. Он принадлежит к произрастениям последнего рода и размножается на тех землях, в которых натура истощила уже силы свои»9.
Насколько прогрессивными были научные взгляды Болотова по сравнению со взглядами современных ему (и даже более поздних) ученых Запада, можно заключить, сравнивая приведенные выше слова со следующими высказываниями А. Тэера: «Некоторые прилежные наблюдатели полагают, что заметили на лугах натуральное изменение в травах, то-есть что по прошествии нескольких лет не находили они в дерне тех растений, из которых он преимущественно состоял, а другие уже росли на их месте... Конечно, это могло произойти от разных случайностей...» 10.
На основе своих теоретических представлений Болотов логически приходит к тем мероприятиям, которые необходимо проводить для улучшения лугов: «...наилучшим и наинадежнейшим средством почитаю я распахивание лугов и превращение их на несколько лет в пашню, дабы между тем все коренья худых трав могли перевестись, а потом по предследуемому удобрению земли, запускание их опять в луг либо просто, либо подражая примерам иностранным с посевом на них семян луговых и лучших родов трав» .
Здесь перед нами научно обоснован такой агрономический принцип, от которого до современных луговых севооборотов один шаг.
Такие же высказывания А. Т. Болотова об охране природы относятся и к другим объектам «натуры»: лесам, водоемам, пашням. Следует отметить, что он отнюдь не рассматривал природу как «храм божий», в который можно входить только для того, чтобы восхищаться его совершенством и красотой, хотя через всю свою долгую жизнь Андрей Тимофеевич пронес неугасаемую любовь к окружавшей его природе.
Пользоваться природой, не разрушая ее,— вот девиз Болотова. Все в ней находится в подвижном равновесии: что-то исчезает, что-то появляется. Человек может брать из природы все, что в ней есть, поскольку она самовосстанавливается за счет круговорота веществ и жизненных процессов, происходящих в ней. Но брать нужно, не выходя за пределы разумного, не более того, что в конкретных условиях природа может восстановить.
В частности, по отношению к лесу Болотов разработал строго научную систему лесопользования, суть которой отражена в самом названии статьи по этому вопросу: «О рублении, поправлении и заведении лесов». Ученый связывал в единое целое взаимоотношение человека с лесом: рубить деревья, ухаживать за оставшимися, заводить новые взамен срубленных.
Предлагаемая им система отличается строгим научным подходом, основанным на знании биологических закономерностей развития леса. С учетом этого Болотов свою лесную дачу из лиственных пород разделил на ? лесосек при использовании леса на дрова и на 40 лесосек, когда деревья предназначены в качестве строительного материала. При ежегодной рубке по одной лесосеке в строевом лесу через 40 лет первая делянка снова будет готова к рубке.
Хвойные леса Болотов рекомендовал использовать главным образом для строительных целей, а число лесосек доводить до 80, поскольку рост хвойных деревьев происходит значительно медленнее по сравнению с лиственными.
Лиственные леса самовосстанавливаются за счет корневой поросли от пня, и задача владельца леса лишь регулировать нужное развитие этой поросли.
У хвойных пород, как отмечал Болотов, пни срубленных деревьев не обладают способностью к возобновлению нового поколения. Поэтому хвойные леса нужно восстанавливать путем посева семян. Не ограничиваясь общими положениями о порядке рационального лесопользования, ученый разработал технологию многих работ в лесном хозяйстве. Большинство из них применяются и сейчас.
Болотов считал необходимым хозяйский подход не только к лесу, но и ко всему, что находится в нем: ягодам, грибам, птицам, животным и др. Неразумно оставлять в лесу неиспользованным то, что можно употребить в пищу. Но нельзя хищнически относиться к дарам природы: например, собирать птичьи яйца, поскольку это ведет к сокращению поголовья птиц, вырывать с корнем грибы.
Свои мысли о содружестве с природой Андрей Тимофеевич высказывал еще в те времена, когда населения в России было немного, а леса еще только начинали вырубаться. Вероятно, многим из современных ученых стоит призадуматься над этими мыслями, с тем чтобы более настойчиво противостоять вырубке лесов в водоохранных зонах, превращению многих рек в речки, а речек в тощие ручейки, уничтожению последних кедрачей в сибирской тайге.
Сейчас в нашем обществе все большее внимание начинают привлекать такие понятия, как замкнутый цикл производства, безотходные технологии, направленные на наиболее рациональное использование природных ресурсов, и экологически чистое производство.
Тут вполне уместно вспомнить изречение: «Всякое новое — это хорошо забытое старое». Действительно, все, о чем только что было сказано выше, делал в свое время Болотов, только на более простой основе, но тем не менее весьма разумно. Приведем простой пример. Болотов всю получаемую продукцию растениеводства реализовал без отхода, в том числе и солому, и гуменные остатки, часть в корм скоту, часть в подстилку. Подстилка с экскрементами животных давала прекрасный навоз, который вносился в почву, возвращая ей плодородие. Замкнутый цикл — безотходное производство.
Во многих современных колхозах и совхозах комбайны жнут и молотят хлеб, разбрасывая по полю мякину и полову, укладывая в небольшие копны солому, которую потом частенько не успевают во время заскирдовать, и она гниет до тех пор, пока не помешает новой обработке почвы и ее не сожгут. Экскременты же животных гидросмывом удаляют из животноводческих комплексов, и они в конечном счете попадают в водоемы, убивая там все живое, или в виде сметанообразной массы вывозятся на поля, расталкиваются кое-как бульдозерами, принося вместо пользы, которую полагалось бы получать от навоза, вред в виде пятен земли или полегшего хлеба на местах, где навоз был заделан сплошной массой. Не пора ли нам позаимствовать опыт Болотова? Не в деталях, конечно, а в принципах хозяйствования, в частности в организации замкнутых циклов с безотходной, экологически чистой технологией.
Замечательное научное открытие
А теперь рассмотрим опыт Андрея Тимофеевича с посевом яблочных семян, заложенный еще в середине 60-х годов. Через десять лет почти все яблони, выросшие из сеянцев, полученных от посева семян из плодов одного дерева сорта Украинская зеленка, достигли поры плодоношения. Можно было подвести итоги. После анализа данных опыта Болотов пришел к следующим выводам: «1. Из всего количества, простиравшегося до ста деревцев, оказалось только две яблони... во всем друг другу подобны; прочие же все подвержены были по всем признакам превеликому различию. 2. Ни одно деревце не произвело плодов, совершенно подобных тем, из каких были взяты семена, а плоды их не токмо во всем были от них различны, но и... составляли во всем новые и оригинальные породы»
В следующих за тем девяти разделах статьи, из которой приведена цитата, Андрей Тимофеевич излагал различия между деревьями по строению плодов, их вкусу, срокам созревания, лежкости, устойчивости к вредителям и болезням (как в процессе роста, так и при хранении), а также по морфологии деревьев, характеру листопада, устойчивости к зимним холодам.
Убедившись в удивительном разнообразии сеянцев яблони, полученных из семян одного растения, Болотов не мог оставить этот факт без объяснений. Слишком уж в явном противоречии находился он с правилами наследования сортовых признаков у других растений. Свои лучшие надежды земледелец всегда связывал с приобретением и размножением хороших сортов, с тем обстоятельством, что, посеяв семена сорта, характеризующегося комплексом определенных биологических и хозяйственных признаков и свойств, он получит в новом урожае такие же семена. Долго ломал голову над разгадкой удивительного явления молодой ученый. Может быть, так и не нашел бы он ответа, если бы не его исключительная наблюдательность и удивительная способность к сопоставлению явлений, происходивших в разное время и касающихся разных объектов.
Помимо данных опыта по изучению потомства яблони аналогичные результаты получил Болотов при посеве тюльпана, где он также встречался с большим разнообразием потомства, хотя семена брались из одной коробочки. Длительные размышления не проходили бесследно, мысли постепенно сужали круг выводов и заключений. И. наконец, обобщающая идея пришла.
Однажды весной Андрей Тимофеевич осматривал сад. Теплая солнечная погода способствовала активному проявлению жизни. Высоко в небе пели жаворонки, на земле в траве копошились многочисленные букашки.
Яблони, находящиеся в полном цвету, белели огромными шапками крон. Воздух был наполнен гудением пчел, которые непрерывно летали во всех направлениях. Болотов не первый раз видел работу пчел, но теперь его внимание привлекли маршруты этих маленьких тружениц. Присмотревшись, он заметил, что они, поработав на одном дереве, перелетают на другое. При этом на их ножках накапливаются желтенькие комочки, называвшиеся в здешних местах «калошками».
И тут долго мучившая его загадка разнообразия потомства, полученного из одного плода яблони, нашла четкое решение. Мысль, послужившая основой для крупного открытия в биологии, была довольно проста: если пчелы, собрав пыльцу на свои «калошки» на одних цветках, затем летят на другие, то, ползая по ним и задевая «калошками» за их пестики, они могут опылить растение пыльцой другого цветка. А поскольку сортов яблони в саду много, пыльца будет разной, отсюда и разнообразие потомства.
Выбрав яблоню, у которой нижние ветки с распустившимися цветками располагались на уровне глаз, Андрей Тимофеевич стал внимательно следить за работой пчел. Вскоре он убедился, что они действительно, перелетая с цветка на цветок и ползая по ним с целью сбора пыльцы, могут переносить эту пыльцу с одного цветка на другой как в пределах одного дерева, так и с одного дерева на другое.
Тогда Болотов не менее внимательно начал изучать процесс цветения у яблони. Планомерные наблюдения над формированием бутонов, раскрытием цветка, созреванием тычинок и пестиков привели Андрея Тимофеевича к другому очень важному открытию, известному в современной биологии под названием дихогамии. Сущность его заключается в разновременном созревании органов размножения (пыльца в тычинках созревает раньше или позже готовности рылец к опылению).
Болотов не только установил этот факт, но и сумел дать ему научное объяснение. Логически рассуждая, он пришел к выводу, что разновременным созреванием тычинок и пестиков природа препятствует самоопылению и способствует перекрестному опылению. Между прочим, явление дихогамии на других растениях ученые наблюдали и до Болотова. Мало того, иностранные биологи Понтедера и Алстон даже использовали его в качестве аргумента в борьбе с теорией существования пола у растений. Рассматривая самоопыление как единственный нормальный процесс опыления, они утверждали, что, поскольку созревание пыльцы и рылец происходит не одновременно, самоопыление, а следовательно, и половой процесс невозможны и, таким обратом, теория пола является несостоятельной. Болотов был активным сторонником существования пола у растений и взглянул на дихогамию другими глазами. Он увидел в ней возможность для природы создать разнообразие растений и лучшую приспособленность их к различным условиям существования. Вот какими словами изложил это сам Болотов: «...во время же цвету яблоней они ежедневно посещаются множеством пчел, которые, перелетая с одного дерева на другое, ищут в цветках их меду и между прочим для составления так называемого в сотах их хлеба набирают на задние свои ножки помянутую желтую семенную пыль и производят так называемую и видимую на коленцах их калошку,— то легко может статься, что они в тех цветках, в коих семенная пыль еще не созрела, дотрагиваются своею калошкою до не обсемененных еще пестиков, прежде нежели они осыплются своею собственною семенной пылью, а чрез то и подают средство натуре зародить в тех цветках уже не такие семена, какими бы по природе своей быть надлежало, а другие, способные производить от себя породы совсем новые и до того не бывалые» 13.
Впервые к этим мыслям он пришел еще в 70-е годы XVIII в. Однако в статье «О посеве яблочных семян», изложив результаты опыта, ограничился лишь сообщением о своей догадке: «Коротко, все помянутые обстоятельства довели меня до того, что ныне я нимало в том не сомневаюсь, что от посеянных Яблоновых почек [семян] родятся когда не все, так на большую часть разные, так сказать оригинальные или совсем новые и особые роды яблони. А не оставив сей пункт без того, чтоб об нем многажды не подумать и не постараться о исследовании причин, сие производящих, попадаю уж на мысль, мне особо сие явление нарочито объясняющую. Я нахожу в нем некое естественное таинство и усматриваю уже отчасти истинные тому причины. Но как они физические, а читателям моим по-прежнему и скажу, что как бы то ни было, но я, приметив все сие за несколько лет перед сим, перестал разбирать почки, но собираю и сею их без всякого разбора и применяю уже к ним прививки...» 14
И только 50 лет спустя он опубликовал свое замечательное открытие (вернее, сразу несколько открытий) во втором варианте статьи «Опыт над яблочными семенами»15. Правда, частично свои мысли о перекрестном опылении у яблони и разнообразии ее семенного потомства как следствии этого явления, а также о роли в нем насекомых Болотов высказывал и раньше.
Собственные сорта яблони
На основе своих замечательных открытий по биологии цветения и оплодотворения у растений Андрей Тимофеевич сумел получить и хорошие практические результаты. Производя систематический посев семян яблони и получая разнообразное потомство, он путем отбора из него лучших форм вывел несколько оригинальных сортов яблони.
Таковы Болотовка или Дворяниновка, Андреевка, Ромодановка. Для своего времени они были хорошими сортами, получили распространение и намного пережили своего автора, хотя и он, как известно, жил немало. Так, ученый секретарь Московского общества сельского хозяйства G. А. Маслов во время своего путешествия по Центральной России в 1858 г., т. е. почти через сто лет после работ А. Т. Болотова, находил в садах его сорта.
Знакомство с Н. И. Новиковым
В конце 70-х годов издательские связи А. Т. Болотова с Ридигером нарушились, поскольку типография Московского университета перешла в ведение Н. И. Новикова — известного публициста и просветителя XVIII в. Огорчился было Андрей Тимофеевич в связи с этим обстоятельством: таким полезным казалось ему начало издания журнала для людей, желающих вести сельское хозяйство на научной основе. Однако вскоре выяснилось, что кажущаяся неприятность обернулась для Болотова весьма благоприятным событием в его жизни.
Осенью 1779 г. при поездке в Москву Андрей Тимофеевич решил заглянуть в типографию университета, чтобы выяснить обстоятельства, связанные с печатанием «Детской философии». Тогда и состоялось его первое знакомство с Н. И. Новиковым. Вот как записал об этом событии Болотов: «На утрие, как в четвертый день моего пребывания в Москве, случившийся во второе число месяца сентября, собрался я наконец съездить в университетскую типографию, и день сей сделался наидостопамятнейшим почти в моей жизни, через основание в оный первого моего знакомства, а потом и самой дружбы, с новым содержателем типографии, известным и многославным у нас господином Новиковым Николаем Ивановичем. Важный человек сей был до сего времени мне совсем незнаком, и я об нем до того даже не слыхивал. Он же, напротив того, знал меня уже очень коротко, по всем моим экономическим и даже нравственым сочинениям, и имел обо мне и о способностях моих весьма выгодные мысли» 18.
Л. Л. Блок, как известно, не считал Болотова выдающейся личностью. Одним из оснований для такого заключения послужили для него взаимоотношения между Болотовым и Новиковым, в частности приведенный факт неосведомленности Болотова о Новикове до 1779 г. Нам, однако, он кажется вполне объяснимым. У Н. И. Новикова первый период его активной деятельности был связан с Петербургом и касался сфер, довольно далеких от интересов Болотова. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Андрей Тимофеевич не знал о нем. Другое дело московский период. Здесь уже интересы обоих просветителей тесно переплелись, да и взгляды по многим научным и социальным проблемам совпадали. Поэтому уже при первом же личном знакомстве между ними установилась взаимная симпатия, перешедшая затем в дружбу. Правда, в силу своего политического консерватизма Болотов уклонился от попыток Новикова вовлечь его в масонство. И, несмотря на дружбу, при аресте Новикова он опечалился не столько его невзгодам, сколько возможным своим неприятностям, главным образом материальным. Но все же во все время знакомства Болотов высоко оценивал значение деятельности Новикова для развития русской культуры.
В своем журнале «Современник, или Записки для потомства» Андрей Тимофеевич сделал такую запись: «Состояние, в каком находились у нас около сего времени науки, было несравненно лучшее, нежели лет за двадцать до сего времени. Во все времена правления нынешней нашей великой монархини возрастали они с каждым годом и приходили в цветущее состояние, и расцветание их увеличивалось скорыми шагами. Перейдение типографий из казенных в партикулярные руки, а особливо московской университетской в руки г. Новикова, послужило славною и весьма достопамятною эпохою для нашей литературы; с сего времени она властно как вновь возродилась и со всяким годом стала столь много возрастать, что через короткое время получила совсем иной вид; и как мало до сего было у нас в России библиотек, так много прибавилось их везде во всех партикулярных домах. Стараниями оного доставлены вдруг не только наилегчайшие способы к чтению, но весьма многим, одаренным склонностью к наукам и способностью к писанию и сочинениям, отворен путь и преподан случай и возможность к оказанию своих возможностей и сил разума, так что через самое то сделались они потом сочинителями и такими авторами, которые ныне истинную честь приносят своему отечеству» 9.
Эту цитату Н. В. Губерти, опубликовавший записи А. Т. Болотова, сопроводил следующим примечанием: «Любопытно, что современник Новикова, автор настоящих записок Болотов едва ли не один из первых признает громадную заслугу знаменитого типографа-писателя, оказанную им русской литературе,— заслугу, кажется, не совершенно вполне сознанную и по достоинству оцененную даже и в настоящее время» 20.
Как известно, Екатерина II, напуганная грозными событиями народного восстания под предводительством Пугачева, значительно поумерила свой либерализм и приняла довольно жесткие меры для уничтожения «крамолы». Под волну этих мер попал и Н. И. Новиков, длительное время просидевший в заточении. Лишь смерть Екатерины и приход к власти Павла освободили его из тюрьмы. Болотов откликнулся на это событие следующими словами: «К числу милостей, оказанных государем в первые дни его царствования, принадлежало и то, что ему угодно было повелеть освободить из заточения некоторых именитых особ, имевших несчастье подвергнуть себя гневу покойной императрицы и претерпевавших до сего отчасти заключение, отчасти удаление от двора и резиденции, а отчасти содержались под арестом. Достопамятнейшим из них был известный господин Новиков, содержавший до сего университетскую типографию и прославившийся восстановлением нашей литературы и приведением оной в короткое время в цветущее состояние» 21.
В разговоре при первом же свидании Новиков предложил Болотову продолжить издание сельскохозяйственного журнала в качестве приложения к издававшейся им газете «Московские ведомости». Андрей Тимофеевич с большой охотой откликнулся на это предложение, и, поскольку оба были людьми энергичными и не любили откладывать дело в долгий ящик, новый журнал под названием «Экономический магазин» начал выходить уже с 1780 г. По сравнению с «Сельским жителем» он выглядел значительно солиднее. Во-первых, увеличился его объем, журнал стал еженедельным. Во-вторых, статьи публиковались под названиями, страницы журнала имели единую нумерацию, что облегчало пользование им. Новиков не вмешивался в литературную часть журнала, целиком доверив ее Болотову, он обеспечивал лишь издательскую сторону дела.
1 Болотов А. Т. Жизнь и приключения... Т. 2. Стб. 308.
3 Там же. Т. 3. Стб. 37—38.
4 Там же. Стб. 38—39.
10 Тэер А. Основы рационального сельского хозяйства. 1806. С. 210.
11 Сел. житель. 1778. Ч. 1. Л. 4. С. 13.
12 Там же. Стб. 764—765.
19 Библиограф. 1885. № 10. С. 49—50.
20 Там же. С. 51.
21 Рус. архив. 1864. Вып. 2. С. 213—214.